Ты полюбишь вновь - Марджори Льюти

Зазвонил дверной звонок, и миссис Доббин сказала:

— Я открою, мисс. Это, наверное, пришла машина.

Прежде чем выйти из комнаты, она, нахмурившись, бросила на Мэнди быстрый взгляд, и девушка с чувством вины поняла: старая добрая экономка догадывается, что происходит что-то не то.

Она помахала через заднее окошко машины миссис Доббин и Пипу, которые вышли на крыльцо проводить ее. А потом сидела, ничего не видя вокруг и пытаясь перебороть самую страшную боль, которая когда-либо сжимала ее сердце.

Только раз — в кассе на станции — Мэнди заколебалась. В ее голове вдруг мелькнула предательская мысль, что ей стоит только взять билет до Лимингфилда и уже через час она увидит Саймона. Но ведь там с ним будет и Никола.

— До Паддингтона, в один конец, — решительно сказала она.

Поезд на Лимингфилд уходил раньше на три минуты. Мэнди стояла на платформе в шумной толпе и смотрела, как он уходит с другого пути. Она словно окаменела и не могла пошевелиться.

Почти тут же подкатил поезд на Лондон, шелестя как змея, вынырнул из-за угла и со скрежетом замер у платформы. Мэнди пошла вперед вместе с остальными пассажирами. Поезд был переполнен — люди стояли даже в тамбурах. Она не знала, долго ли еще простоит, и боялась, что в любую минуту упадет в обморок.

— Проходите, мисс. Давайте сюда ваш багаж.

И носильщик подхватил ее чемодан. Мэнди двинулась за ним и шагнула на подножку вагона.

— Эй, Мэнди! Куда это ты собралась?

Это был голос Саймона. Она повернулась и увидела его прямо позади себя.

— А ну-ка, детка, давай прыгай обратно. Ты садишься не на тот поезд.

Люди смотрели на них, улыбались… Побагровев от смущения, Мэнди сошла обратно на платформу. Саймон вынес из поезда ее чемодан и повел ее к выходу со станции, одной рукой крепко придерживая за дрожащий локоть. Еле сдерживая смех, он сказал:

— Мэнди, какая ты дурочка. Это же экспресс. Ты бы на нем доехала до Лондона… и чтобы ты стала тогда делать? Какое счастье, что я смог все-таки выбраться и приехал на машине забрать тебя и отвезти в Лимингфилд. Я чувствовал себя таким виноватым перед тобой — заставлять тебя ехать на поезде, в твоем-то состоянии. Но я не нашел тебя на платформе и уже не знал, что и думать. А потом, слава богу, заметил, что ты садишься на другой поезд. Я еще никогда в жизни так быстро не бегал!

Выйдя на улицу, на яркий солнечный свет, Саймон вдруг наклонился к ней и внимательно посмотрел ей в лицо:

— Мэнди… ты что, плачешь? О господи боже, девочка моя. Я же не хотел тебя обидеть. Я совсем тебя не ругаю, не думай. Я просто переживал за тебя, и все.

— Я в порядке, — всхлипывала Мэнди, вытирая слезы сжатыми кулачками, как маленькая девочка.

— Нет, не надо было просить тебя приезжать на выставку, — сокрушался Саймон. — Ты еще не совсем выздоровела. Какой я самовлюбленный тип. Сейчас отвезу тебя домой, и ты сразу ляжешь в постель, договорились?

Она взяла себя в руки и сказала:

— Нет. Нет, не надо, поедем лучше в Лимингфилд, как мы хотели. Со мной все хорошо.

— Ты уверена? — Он все еще сомневался.

— Конечно. Пожалуйста, поедем скорее.

В машине она откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Саймон, казалось, тоже не хотел разговаривать, и она была этому рада. Итак… в конце концов ей не удалось уехать, и теперь придется собрать в кулак всю свою волю, все мужество, чтобы пережить этот вечер.

— Все, мы приехали. Мэнди, ты спишь?

Она открыла глаза и увидела, что машина остановилась перед большим отелем, утопающим в зелени деревьев и кустарников. Наверное, она все-таки задремала. Поездка прошла незаметно, как одно мгновение.

Саймон обошел машину и помог Мэнди выйти.

— Никола должна быть где-то здесь. Сейчас я ее разыщу, и она тебе покажет твой номер — ваши номера рядом.

Через мгновение он вернулся вместе с Николой. Та выглядела еще прелестней, чем обычно, в изящном зеленом костюме.

— Привет, Мэнди, бедняжка. Саймон такой невыносимый, заставил тебя приехать, несмотря на твое состояние. Хорошо, что он еще успел снять тебя с другого поезда, а то ты уехала бы в Лондон! Ха-ха! Ну пошли, я провожу тебя в твой номер. А ты, — бросила она через плечо с насмешливой строгостью, — возвращайся на свою выставку.

— Дайте мне хоть чемодан донести, — взмолился он. — Носильщиков что-то не видно.

Саймон пошел с ними до лифта, неся чемодан и ворча, что только женщина может умудриться набить такой огромный чемодан, уезжая всего на один день. В симпатичном номере, выходившем окнами в сад, он поставил чемодан на пол и сказал:

— Пока оставлю вас, попейте чаю. Но обязательно приведи Мэнди на выставку до закрытия, поняла?

— Мы сами разберемся, — ответила Никола. — Я ее приведу, только когда она как следует отдохнет, и не раньше. А ты ступай!

— Слушаюсь, мэм. — Саймон коснулся пальцами лба и почтительно поклонился.

«Я никогда еще не видела его таким, — удивлялась Мэнди. — Таким веселым и таким… таким мальчишкой».

Она немного поправила косметику и причесалась, а потом они с Николой спустились вниз и выпили чаю, после чего Мэнди заявила, что готова идти на выставку.

— Точно? — с тревогой спросила Никола. — Ты все еще такая бледная. А на выставке очень шумно, душно и ужасно жарко.

— Я очень хочу пойти, — твердо ответила Мэнди.

Они прошли через сад к высоким белым тентам, которые образовывали целое поселение.

— Розы там, в дальних павильонах, — махнула рукой Никола, когда они вошли на территорию выставки. — Нам надо поторопиться, скоро закрытие.

Они протискивались сквозь плотную толпу посетителей. Мэнди почти не обращала внимания на цветы… а вокруг нее царило буйство красок и ароматов. Они шли от павильона к павильону. И вдруг…

— Вот она, Саймон. Я ее привела, как ты велел.

Мэнди подняла глаза, и во всем павильоне словно не осталось никого, кроме нее и Саймона, высокого, с бронзовым загаром, в элегантном сером костюме и белоснежной рубашке. Он сейчас выглядел точно так, как в день их знакомства, когда она впервые встретила стальной холодный взгляд его серых глаз. Только теперь этот взгляд больше не был холодным. Сейчас он был добрый и… в нем было что-то еще, чему Мэнди не могла найти названия.

— Я рад, что ты пришла, — просто сказал Саймон.

И повел ее туда, где были выставлены его розы.

— О… — замерла Мэнди.

Они были так прекрасны, что все слова застряли у нее в горле. Цвета солнечного света, они горделиво возвышались в вазах, лепестки закруглялись шелковистыми завитками, множество еще не раскрывшихся бутонов желтели в обрамлении блестящих темных листьев.