В ловушке - Вера Холлинс

увлеклась йогой и медитацией, она купила много ароматических свечей и зажигала их по всему дому, говоря нам, что они помогут нам очистить наш дух или что-то столь же неинтересное.

— Или ты можешь приготовить мне шоколадный торт. Ты знаешь, это всегда помогает мне.

Она улыбнулась и повернулась, чтобы посмотреть на меня через плечо.

— Раз уж ты попала в колледж отца, ты заслужила немного удовольствия, верно? — Она подмигнула мне, и мой желудок скрутило от беспокойства.

— За это она заслуживает большего, чем одного удовольствия. — Папа посмотрел на меня в зеркало заднего вида. — Я наконец-то куплю тебе новую гитару.

Я заставила себя улыбнуться, но улыбка была такой фальшивой, что у меня заболела грудь. В последнее время он все время спрашивал меня, ответила ли я на предложение о поступлении, предполагая, что я приму предложение о поступлении, и давление, которое я чувствовала, становилось все сильнее. Я не могла быть счастлива из-за этой гитары, когда знала, что они не очень хорошо воспримут мое решение принять предложение музыкального колледжа.

— Ты не выглядишь счастливой, — заметила моя мама.

Улыбнись, Джесс. Сделай это убедительно.

— Я в восторге! Но я могу умереть в любой момент от этой боли.

Мой отец цокнул.

— Женщины и их месячные. Я никогда не пойму.

— Что тут понимать? — Спросила я. — Это обязательный ад.

— Могу себе представить. В любом случае, ты приняла поступление? — Вот он снова. Мне нужно было отвлечься прямо сейчас.

— Я была занята школьными заданиями, но скоро найду время. Так, что с этим клиентом? Кто он? Или она? — Я скрестила пальцы, чтобы тактика отвлечения внимания сработала.

— Он мэр.

Я подавилась слюной.

— Мэр? — Мой голос достиг предела своей пронзительности. Нет. Просто нет.

Он странно посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

— Да. Мэр Джонс.

Моя мама взглянула на меня через плечо.

— Что-то не так, милая?

Что-то не так? Не так?

Просто катастрофа седьмого уровня!

— Нет. Я просто не знала, что ты работаешь на мэра.

— Знаешь, фирма папы работает с некоторыми политиками, — сказала мама. — Мэр Энфилда — один из них.

— Его сын твоего возраста, — добавил мой отец. — Ты, должно быть, слышала о нем. Его зовут Блейк.

Услышав его имя, я почувствовала дрожь в животе, смешанную с тошнотой, потому что я не хотела его видеть. Не после моего шокирующего открытия.

— Да, я слышала о нем. Невозможно не слышать, когда он один из самых популярных учеников в нашей школе. — И он также мой мучитель.

Но я не могла этого сказать.

Моя мама знала о мальчике, который издевался надо мной, но я никогда не называла ей его имени. Я даже не рассказывала ей много о нем, держа большую часть его беспощадных издевательств в тайне. Я не могла признаться ей или папе, насколько ужасна моя школьная жизнь, и разрушить их образ меня. Они наверняка подумают, что это повлияет на мои оценки и заставят меня больше учиться.

— Он тоже будет там? — Спросила я их, надеясь, что мой голос ничего не выдаст.

— Вероятно, — ответила мама.

Просто здорово. Мне следовало настоять на том, чтобы остаться дома.

Мне пришлось заставить себя дышать ровно, глядя в окно на дома, мимо которых мы проезжали. Разница между ними и моим была очевидна. Эти особняки выглядели так, будто сошли со страниц журналов о домах знаменитостей. Однако поместье Джонсов было своего рода классом. Я дважды оглядела окрестности, когда папа прошел через богато украшенные главные ворота и направился по длинной, обсаженной деревьями подъездной дорожке.

Господи.

Это была огромная собственность, которая рассказывала истории о деньгах. Белый кирпично-каменный особняк вдалеке был в десять раз больше моего дома. В конце подъездной дорожки даже стоял гигантский фонтан с ангелами, несущими горшки с водой.

— Они миллионеры, — пробормотала я, скручивая руки на коленях. Я нервничала все больше с каждой секундой, приближаясь к дому Блейка.

— Их дом прекрасен, — сказала мама, и в ее словах сквозило благоговение. — И огромный.

— Ты выбрал не ту профессию, папа. Тебе следовало стать политиком.

Он усмехнулся, припарковывая машину перед входом.

— Не все политики могут позволить себе такую роскошь. Джонсы — одна из самых богатых семей здесь. Старые деньги и все такое.

— Я это вижу. Это поместье явно стоит немалых денег, — ответила я и вышла из машины. Мои руки вспотели.

Только сейчас до меня дошло, что я собираюсь встретиться с родителями Блейка, и мне стало любопытно, но также и страшно. Я долгое время думала, какие у него родители. Я не могла представить их милыми и сердечными людьми, учитывая, что у них был сын-негодяй.

Я не должна была удивляться, увидев служанку, открывающую входную дверь, но я все равно удивилась. Она была средних лет и чрезвычайно вежлива, в униформе, которая, вероятно, стоила больше, чем вся моя одежда вместе взятая. Она провела нас внутрь, и с моих губ едва не сорвался вздох удивления.

Их фойе было показной демонстрацией их богатства с мраморным полом, двумя большими лестницами и хрустальной люстрой, свисающей с потолка. Все было сделано в белом и золоте, и я задалась вопросом, как они поддерживали его в такой чистоте. Я не могла сохранить свои белые кроссовки безупречными даже в течение дня, поэтому я могла только представить, сколько усилий приходилось вкладывать их горничной в уборку.

Она провела нас в грандиозную гостиную, в которой я могла бы легко потеряться, которая также была сделана и обставлена в белом и золотом цветах. Было много всего, что можно было охватить взглядом, когда я перевела взгляд с камина с белой плиткой и украшений на большой настенный телевизор и белые кожаные секционные диваны, которые затмили их единственный трехместный диван.

— Оуэн, рад тебя видеть. — Мужчина, которого я узнала как Натаниэля Джонса из газет и телепередач, подошел к нам с улыбкой, которая была воплощением обаяния. Это была милая и удобная маска, которую он использовал для публики, но, несмотря на изысканную внешность, в нем было что-то подозрительное.

Блейк был совсем не похож на него, поскольку Натаниэль был долговязым блондином, серьезно, этот человек красит волосы? И с огромным носом и близко посаженными зелеными глазами под кустистыми бровями.

— Я рад, что наконец-то смог познакомиться с твоей семьей. Спасибо, что присоединились к нам за ужином сегодня вечером.

Они пожали руки, и папа представил мою маму и меня. Я провела рукой по бедру, надеясь, что она не такая липкая, как ощущалась, и пожала ему руку. Его хватка была крепкой, его улыбка ни разу