Тысяча разбитых осколков - Тилли Коул

попробовал это со мной. Разница заключалась в том, что я был готов попробовать. Дома я была настоящей статуей, запертой душой в своем замороженном теле и неспособной вырваться на свободу из ледяных кулаков горя.

Здесь… мое тело начало оттаивать, что позволило мне попытаться . И я пытался . Здесь, в Норвегии, я старался больше, чем когда-либо. Руна это пробовал подойти и ко мне тоже. Вместо того, чтобы грустить из-за того, что Поппи не было со мной, я должен пережить это ради нее – ради нас обоих.

Это было непросто и нелегко. И если я ослаблял бдительность хотя бы на несколько минут, печаль пыталась обрушиться на меня с силой приливной волны. Но я сопротивлялся, по крайней мере, сейчас. Я с радостью принял краткую отсрочку мира.

Глядя на Сила, сон на какое-то время уносил его в безопасное место, я надеялся, что то же самое относится и к нему. Я снова посмотрел в окно. Меня встретил только снег. Мили и мили снега, больше ничего не видно. Автобус хрустнул по льду под шинами, и я положила голову на Сила, и вокруг меня танцевал запах морской соли и свежего воздуха.

Если бы кто-то сказал мне несколько недель назад, что я буду здесь прямо сейчас, с мальчиком, который мне нравится, в Норвегии, и собираюсь увидеть северное сияние, я бы подумал, что они лгут.

Но если жизнь меня чему-то и научила, так это тому, что все может измениться в мгновение ока.

Было приятно, что Вселенная показала мне, что не всегда бывает к худшему.

Солнце начало опускаться вдали, и я уже мог видеть, как жаворонковые звезды просыпаются и бросают свой свет в еще не темное небо. Как будто они хотели занять передние места на шоу, которое мы все собирались увидеть.

Звезды… они всегда напоминали мне Поппи. Когда она уходила, и я искал смысл ее утраты, или когда желание увидеть ее снова становилось настолько непреодолимым, я искал что-нибудь, что могло бы нести знак. Для меня этим стали звезды. Космос был огромен и по большей части неизвестен. Для меня имело смысл то, что Поппи могла стать звездой после ее смерти. Она сияла в жизни достаточно ярко, чтобы сиять на небесах. В течение нескольких месяцев после ее смерти, когда рана была свежая и инвалидизирующая, вид звезд всегда приносил мне небольшое утешение. Ночью я обманывал себя, веря, что снова вижу ее в небе. Иногда по ночам я не позволял себе спать, пока не рассвело и не исчезли звезды.

Просто для того, чтобы она не оказалась там наверху, совсем одна.

Я тогда был моложе. Возможно, это была глупая фантазия, способ справиться с ситуацией. Но даже сейчас, когда мне было семнадцать лет и прошло почти четыре года после ее отсутствия, я все еще смотрел на звезды и скучал по ней.

Однажды я прочитал книгу о северном сиянии. Почему это произошло, а также множество мифов и верований, связанных с его существованием в разных культурах. Сейчас мне особенно бросилось в глаза то, что предки перешагнули небесную завесу, показав своим близким, что с ними все в порядке. Умершие души появляются перед нашими глазами, чтобы убедить нас, что они каким-то образом все еще живы.

При этой мысли стрела печали ударила в защитный пузырь, который я создала вокруг себя, пытаясь прорваться. Но я держалась крепко и оттолкнула его.

Затем я почувствовал два сжатия моей руки.

Я подняла подбородок и увидела, как сонные глаза Сила изучают мое лицо. Я одарила его водянистой улыбкой, и он поцеловал меня в голову. Закутавшись в подкладку его пальто, я нашла утешение в тишине автобуса.

Некоторое время спустя автобус остановился, и наши гиды занялись созданием для нас смотровой площадки со стульями, камерами и горячими напитками. Когда я вышел из автобуса, у меня перехватило дыхание от горького холода. Ветер проникал в мои легкие, и каждый вдох, который я делал, ощущался как обжигающий ледяной огонь.

Я натянула шарф на рот и потянулась за горячим шоколадом, который нам предоставили. Пока я держал Сила за руку, мы заняли свои места — рядом — когда на землю быстро опустились сумерки. Я мог видеть вдалеке слабые мерцающие огни Тромсё, но здесь мы были изолированы и были свидетелями открывающего глаза необъятного неба, которое города часто маскировали.

Звезды, казалось, появлялись в небе одна за другой, с ускорением. Я был ошеломлен тем, как созвездие за созвездием начало появляться, выглядя более ясным и глубоким, чем когда-либо прежде.

Вся наша группа молчала, ожидая ожидаемого всплеска красок. Я так крепко сжала руку Сила, что боялась причинить ему вред. Но в ответ он крепко сжал мою руку. Дыхание было задержано, когда с неба начало спускаться зеленое мерцание. Я оставался неподвижным, как будто любое движение могло потревожить робкую нить света и отпугнуть ее.

Но потом оно вспыхнуло снова, только на этот раз оно стало сильнее, словно вытягивало руки и ноги после долгого сна. Зеленый неон начал мерцать и падать на черное небо, словно сверкающий занавес.

Вскоре все небо наполнилось зеленым светом, блики отражались от белизны снега, усиливая его ошеломляющий эффект. Звезды росли миллиардами, сверкая, как самые дорогие бриллианты. Это было величайшее шоу, которое когда-либо видела земля.

Ощущение столь глубокого покоя пронизало каждую мою клеточку, и я почувствовал, как слезы начали течь по моим щекам. Сидя здесь, под бескрайним небом, я мог понять, почему люди верили, что это были духи наших близких. Потому что, увидев это, я почувствовал, что снова увидел Поппи. Мое сердце переполнялось, моя душа пела от красоты и грации, которые дарили огни, танцуя под песню, которую могло услышать только небо.

Из моего горла вырвался рыдание, которое я не смог сдержать. Но это был не крик печали или потери; это было ощущение удушья, удивления и восхищения, столь сильное, что оно, казалось, исходило от меня так же ярко, как свет перед моими глазами. Это была Поппи. Это все была Поппи. Она была яркой, яркой и захватывающей. Она прожила лишь проблеск времени, но прожила его смело. Она ценила каждое мгновение, которое подарила ей жизнь…

Она затмевала все ночное небо.

Сил притянул меня ближе к себе, но не было никаких рукопожатий или обеспокоенных взглядов. Мое сердце потянулось к нему еще сильнее, потому что он признал этот момент важным и безмятежным, а не грустным или душераздирающим.

Это было душераздирающе .

Пока мы сидели