Порочная любовь - Амо Джонс

что я старший, а Фрэнк знает, что я не поступаю так, как вы. Я не предавал клуб. У меня был план рассказать тебе все, но мне нужно было дождаться подходящего момента, чтобы убедиться, что он ничего не узнает.

Прищурившись, я достаю складной нож.

— Что-то должно измениться, брат. Можешь думать, что не предавал клуб, но ты предал. Ты мог бы рассказать нам, что происходит, и мы бы справились с этим вместе, как братство.

Я откидываюсь на спинку сиденья, широко расставляю ноги и щелкаю ножом в руке. Смотрю на Олли и вижу, что его рот сжат в жесткую линию. Это было трудно для него слышать, чувак гонялся за Эбби с тех пор, как мы были маленькими.

Зейн кивает.

— Эд прав. Левая или правая? — спрашивает он, затушив сигарету в пепельнице. Я хихикаю себе под нос, поднимая одну руку и потирая верхнюю губу указательным пальцем.

Феликс морщит лицо.

— Черт, — он срывает с себя толстовку и футболку, — правая.

Схватив нож, которым я играл в руке, я бросаю его через стол, где он сидит, и он вонзается ему в руку.

— Бл*-*-*ть! — выплевывает он, пытаясь сдержать боль.

Я подхожу к Феликсу, и опускаюсь перед ним на колени, похлопывая его по колену.

— Видишь ли, это не поможет мне. Это даже не уняло мой зуд…

Я вижу, как Зейн отодвигает свой стул и встает из-за стола.

— Эд, — рычит он себе под нос.

— Расслабься, Зи, я спокоен. Однако этой маленькой раны мне недостаточно. Видишь ли, это твоя вина, что моя девочка… ну, девочек забрали. Хочешь ты это признать или нет, но ты сыграл свою роль, — я выдергиваю нож из его правой руки и вонзаю в левую руку, глубоко вдавливая и кружа.

Он кричит в агонии, больше не в силах сдерживаться.

Я наклоняюсь так, чтобы мой рот оказался рядом с его ухом, продолжая вращать нож глубоко в его руке.

— Эта боль, которую ты сейчас испытываешь, — я шепчу ему так, чтобы только он и я могли слышать, — даже и близко не то, что пережили наши девушки. И тебе чертовски повезло, что я не вырываю твои гребаные глаза из орбит, — вытаскиваю из него нож, вырываю у него из рук жилет и вытираю об него свое лезвие. Я смотрю на Зейна, и он в молчаливом одобрении кивает. Затем встаю и выхожу из зала заседаний, хлопнув дверью.

Глава 32

Кали-Роуз

Прошла уже неделя с начала моих встреч с доктором Освальд. Мне стало легче, и хотя я знаю, что случившееся будет преследовать меня долгое время — если не вечно — понимаю, что мне нужно попытаться вернуть свою жизнь в привычное для меня русло. И вот я здесь, проверяю на выносливость свое маленькое сердечко на беговой дорожке впервые с тех пор, как вернулась из отпуска. Можно с уверенностью сказать, что чувствую себя так, будто бегу стокилометровый марафон.

Как, черт возьми, раньше я каждый день занималась этим, не знаю.

По моей голове течет пот, песня Эминема «Till I Collapse» пульсирует в моих ушах. Что я могу сказать — мне нужно выплеснуть гнев, и для этого Эминем подходит лучше всех. Мои кроссовки стучат по резине, когда вижу, как кто-то входит в дверь. Судя по размеру человека, понимаю, что это Доминик. Улыбаясь, смотрю на него и вытаскиваю наушники.

— Привет, — говорю я, сбавляя скорость на беговой дорожке.

— Привет, — отвечает он, и я замечаю мелкие морщинки вокруг его глаз. Моя улыбка исчезает, я кладу свой айпод, полностью выключая беговую дорожку. Затем встаю на пол и беру полотенце.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, вытирая пот с шеи.

— Разве не я должен спрашивать тебя об этом? Черт побери, Кали, — с легким гневом в голосе выдыхает он.

Я прикусываю нижнюю губу и на мгновение закрываю глаза.

— Кто тебе сказал?

— Разве это имеет значение?

Вижу беспокойство в его глазах, и это вызывает во мне чувства к нему, о существовании которых я никогда не знала.

— Прости, — шепчу я.

— За что ты извиняешься, Кали? Черт, если кто и должен просить прощения, так это я. Иди сюда, — говорит он, протягивая мне руку. Я делаю шаг вперед и прижимаюсь к нему, наслаждаясь его объятиями. Почувствовав легкий поцелуй в макушку, вздыхаю в знак признательности.

— Спасибо, Дом, — говорю я, глядя на него снизу вверх.

Он смотрит на меня.

— Благодаришь меня? За что? — спрашивает он, убирая выбившиеся волосы мне за ухо.

— За то, что всегда был рядом. За это… просто за то, что ты есть. Ты отличный парень, Дом. Мне жаль, что я никогда этого не видела, — застенчиво говорю я.

— А сейчас ты это видишь? — спрашивает он, проводя большим пальцем по моей щеке.

— Может быть, — неуверенно отвечаю.

Знаю, что хочу попробовать что-то с Домиником. Трудно не хотеть этого, когда он не только горячий, но и отличный парень и у него большое сердце. Я обдумываю несколько советов, которые мы с доктором Освальд обсудили на этой неделе.

«Делай то, что делает тебя счастливой в данный момент. Попытайся снова нормализовать свою жизнь», — ее голос эхом отдается в моей голове.

Я смотрю на Доминика и вижу легкую улыбку на его пухлых губах.

— Может, сначала не будем торопиться? Посмотрим, куда это приведет?

Он изучает мои глаза, и его улыбка становится еще шире, показывая ровные белые зубы. Парень наклоняется и целует меня в нос.

— Я буду действовать так, как ты попросишь, Кали. Всегда.

Улыбаюсь ему в ответ и киваю.

— Ладно, ладно. И что теперь? — спрашиваю, и он смеется.

— А теперь я приглашаю тебя на ужин.

Я слегка краснею и смотрю перед собой.

— Хорошо, ужин, — отвечаю, бросая на него взгляд и видя, что он все еще улыбается.

— Я заеду за тобой в восемь?

— Звучит неплохо, — говорю я, теребя полотенце в руке.

Он берет мою свободную руку и целует ее, прежде чем выйти из комнаты.

— Черт, — шепчу себе под нос.

В последнее время мои импульсивные решения берут надо мной верх. Эта мысль напоминает мне об Эде, и моя улыбка исчезает. Она исчезает не потому, что он не делает меня счастливой — совсем наоборот — она меркнет потому, что я никогда не говорила ему, что люблю его, хотя, очевидно, что люблю. Однако я не могу его заполучить, было бы несправедливо заставить его думать, что могу жить такой жизнью, как он. Просто я не такая девушка.