Ушла в винтаж - Линдси Левитт

привлекать всеобщее внимание. К счастью, звонок вот-вот прозвонит, в коридоре осталась всего пара человек, но, если честно, сейчас мне все равно. Мне нет до них дела. Ни до кого.

Что бы ни говорил Джереми, у него не получится все уладить. Наша история стара как мир. Он увлекся другой девушкой. Если я вернусь к нему, та, другая девчонка никуда не денется, хотя чисто технически ее никогда и не было. Если бы у нас было что-то существенное, с чего мы могли бы начать снова, тогда, возможно, за отношения и стоило бы цепляться. Может быть, я бы даже попыталась забыть фразы из их переписки.

– Мэллори, – шепчет Джереми. – Пожалуйста.

– Я уже написала реферат, – говорю я спокойно.

– Меня не волнует проект. Меня волнуешь только ты.

Я с трудом сдерживаюсь. Но ведь я Швейцария. Швейцария, не забыла? Хотя мысли мои тайком пересекают границу с Германией, или с чем там граничит Швейцария. И вырываются наружу.

– Почему же ты тогда идешь на бал с Дженни?

Джереми выглядит обескураженным:

– Да не иду я с ней. Почему все так говорят? Я лучше вообще не пойду, чем пойду с кем-то, кроме тебя.

На этот раз Джереми удается пробить невидимый барьер и оказаться внутри моего личного пространства. Я не знаю, как его отсюда вытолкнуть. Пять долгих секунд он держит мою руку. Он даже поглаживает мое запястье большим пальцем – и да, я трепещу. Невозможно просто взять и отключить трепет.

Его глаза все те же, и смотрит он на меня так же, как всегда, – а вот я теперь смотрю на него иначе, несмотря на весь трепет.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я хочу, чтобы ты пошла со мной на бал.

Я закрываю глаза. В прошлом году Джереми усыпал весь коридор, ведущий в мою комнату, лепестками роз и конфетами. Сладкими и кислыми. Приготовил китайское блюдо – свинину в кисло-сладком соусе – и положил на тарелку печенье с сюрпризом. Там была записка, приглашающая меня на бал. Это был один из лучших дней в моей жизни.

В этом году мы можем опять пойти на бал вместе. Сначала он будет робким, будет уважать мое личное пространство, а потом мы поцелуемся и вспомним все, что у нас есть. То есть было.

Или я могу пойти одна. Одинокая и нелепая, я буду смотреть, как танцуют другие пары, чувствуя себя неловко в компании друг друга. Я могу перевернуть эту страницу, открыться навстречу чему-то или кому-то новому. Это новое не обязательно окажется лучше.

Но может оказаться.

Почему-то сейчас это «может» ощущается более правильным, чем первый, надежный вариант.

– Я не могу.

– Ну конечно. Разумеется. – Он стоит какой-то весь ссутуленный, совсем не похожий на привычного уверенного и сильного Джереми. Кажется, что он вот-вот заплачет. По-настоящему, а не демонстративно. – Прости меня. За все.

Я получила извинения. Это моя победа. Но ничего приятного в его словах нет. От этого «прости» лучше не становится. Это не значит, что я его прощаю.

– Но мы можем хотя бы пообедать вместе? – спрашивает он. – Поговорить?

– Думаю, мы уже достаточно поговорили. Но спасибо за предложение. – Я не уточняю, какое именно – доделать вместе проект, пойти на бал или воссоединиться. – Увидимся на уроке.

Я снова в своих Альпах, тут прохладно и спокойно. Зря он думал, что я сейчас растаю и приму его обратно, что мы снова будем вместе.

С «нами» покончено.

Собственно, «нас» никогда и не существовало.

Глава 18

Любопытные факты о Промышленной революции:

1. Общество делилось на бедняков и богачей, но именно в этот период начал зарождаться средний класс трудящихся.

2. Тогда активно использовали энергию пара. Много горячего воздуха считалось благом.

3. Самый мерзкий склад даже близко не сравнится с теми условиями, в которых трудились рабочие на фабриках.

4. Я всегда думала, что слово «луддит» обозначает человека, ненавидящего компьютеры, а, оказывается, это люди, которые настолько противились изменениям в период Промышленной революции, что громили станки и всякие фабричные механизмы.

5. Вам так же скучно, как и мне?

По идее я должна пойти к Оливеру работать над платформой для шествия, но мне надо сначала доделать задание по истории, и я не хочу отвлекаться. Я не звоню ему – вдруг он начнет меня уговаривать, и я дрогну. Помогу Оливеру завтра. Он поймет.

Я обкладываюсь библиотечными книгами, но к десяти вечера понимаю, что не сделала ровным счетом ничего. Я даже не определила, каким должен быть основной тезис. Я даже не помню, что такое тезис. Когда звонит телефон, я тут же беру трубку. Не потому, что хочу с кем-нибудь поговорить, а потому, что мне нужен повод перестать пялиться на пустой лист бумаги.

– Да?

– Мэллори? Где ты сегодня была?

Оливер. Оливер, наверное, единственный человек, с кем мне хочется сейчас пообщаться, потому что он не станет говорить со мной о том, о чем я не хочу, то есть примерно обо всем.

– О, прости. Мне надо дописать этот реферат…

– Что?! И ты не могла позвонить?!

– Вау, и что случилось с твоими формулами вежливости?

– Я в ярости, если ты еще не поняла. Ты сбежала, и мне пришлось делать всю работу по клубу, который ты сама же пожелала создать.

– Знаю. Я очень ценю все, что ты делаешь. – Я замолкаю. От его тона у меня колет в сердце. Неужели этому парню так важен наш клуб? – Прости, я была не права. Надо было забежать или позвонить. Кто-нибудь пришел?

– О да, – бурчит он. – Толпа людей.

– Это хорошо.

– Слушай, мне пора. Я сам все украшу. Это несложно.

– Ну почему, я хочу помочь. Вот сдам завтра реферат.

– Да нет, все нормально. Делай свое задание.

«Задание» он произносит с такой интонацией, будто никакого задания у меня нет, будто я тут сижу крашу ногти на ногах, распеваю песни и посмеиваюсь над дураками, украшающими платформу для шествия. Что за ерунда! Оливер – один из самых приятных парней на Земле, с ним всегда легко. Да, с моей стороны было безответственно не прийти сегодня, но:

1. Я не безответственная.

2. Мне кажется, его реакция несоразмерна моему проступку.

Видимо, я пока еще не вышла из роли Швейцарии, потому что не пла́чу и не спрашиваю, что, черт возьми, происходит.

– Ладно, я доделаю свое задание. А потом присоединюсь к работе клуба.

– Ну да, посмотрим.

– Я вешаю трубку, Оливер. – Звучит грубовато – но разве не так