Измена. (не) Желанная истинная - Юлия Правдина

Стоило только взглянуть на его левый бок, как тошнота подкатила к горлу. Не от отвращения, не от того, что я боялась крови. А от страха за его жизнь. Чуть глубже и мы собирали бы по полю кишки императора.

- Зачем ты вернулась? – для раненного так серьезно Дрейк держался весьма неплохо.

- И правильно сделала. Я плохо умею исцелять, так что может быть неприятно, - предупредила я и положила руки на рану, не боясь испачкаться.

За то время, что я провела в академии, у нас проходили только общие лекции по целительству. Ведь каждый боевик может оказаться на поле боя без прикрытия. И уметь сохранять жизнь себе и товарищам может оказаться незаменимым.

Крики боли и звуки битвы, противный лязг металла о камень – все сливалось в какофонию, отвлекая от моей цели. Несколько раз пришлось глубоко вздохнуть, собираясь с мыслями. На последок обернулась на Аарона. И, кажется, зря я это сделала. Еще немного и он потерпит поражение. Нужно торопиться!

Руки дрожали, да и сил приходилось вливать больше, чем если бы я владела этим умением. Но рана немного затянулась, хоть и не полностью. По крайней мере сейчас она не выглядела, как нечто ужасное, грозящее лишить меня этого несносного огненного дракона.

- Так гораздо лу…

- Эльвина!

Договорить не успела. Что-то жесткое и противное схватило меня за талию и потянуло вверх.

Глава 47

Эльвина

Горло словно зажало в тески. Кричать от страха очень хотелось, но я просто не могла этого сделать. Дрейк кинулся за мной в тот же миг, как мои ноги оторвались от земли. Но черный туман быстро скрыл его фигуру от меня. Я будто парила в темном мареве, таком густом, что его можно пощупать руками. Если бы они не были крепко накрепко привязаны к телу.

Вдох. Выдох. Нужно срочно успокоиться. Иначе я точно ничего не смогу сделать. Прикрыв глаза, попыталась найти хоть один уголок умиротворения внутри. И лишь тогда здравый смысл начал возвращаться. Что я могла сделать? Колдовать со связанными руками даже не могу, не говоря о том, чтобы выбраться.

По ощущениям я находилась довольно высоко над землей. Если Рейнхарт меня сейчас отпустит, или я каким-то чудесным образом вырвусь из этих цепких пут, на землю я приземлюсь грудой костей.

Открыла глаза, чтобы проверить свое предположение, но дальше собственной талии рассмотреть ничего не смогла. Но показалось, что краем глаза я уловила какое-то движение. Что-то мелькнуло слева от меня. Слишком быстро, чтобы возможно было сказать с уверенностью. Слишком темно, чтобы что-либо рассмотреть.

- Ты предала меня, - звучал голос вокруг.

Его источник невозможно было найти. Он был повсюду. И он не принадлежал Рейнхарту, хотя уверена, что это именно его мысли.

- Я никогда тебя не предавала, Рейнхарт!  - в панике кричала я.

Как же так вышло? Ведь процесс должен был остановиться, когда я разорвала связь. А он точно сошел с ума окончательно.

- Ложь! – прогремело громко, но абсолютно без эмоций, от чего стало еще страшнее.

Этот голос вызывал дрожь. Нельзя было даже сказать, кому он принадлежит. Не мужской и не женский.

Словно желая подкрепить свои слова доказательствами, тьма вокруг начала складываться в черно-белые картинки. Не составило большого труда понять, что это сцена нашей с Дрейком близости. Щеки тут же заалели. Меньше всего на свете мне хотелось бы, чтобы черный дракон показывал это. Не потому, что я считала это предательством. А потому, что то было слишком интимно, и, несмотря на всю опасность ситуации, желание в моем тебе все же проснулось, откликаясь на воспоминания.

- Это было уже после того, как наша связь была разорвана, - я понимала, что выглядит это так, будто я оправдываюсь. А потому быстро замолчала.

- Вы оба заслуживаете смерти.

Черная лента метнулась откуда-то сбоку и обвилась вокруг моей шеи. Она затягивалась медленно, словно Рейнхарт наслаждался тем, как я дергаюсь в этих путах, безуспешно пытаясь вырваться. Как пытаюсь схватить ртом воздух, но не получается. Как в моих глазах застыл первобытный ужас. Умирать я была не готова, но сделать сейчас ничего не могла.

Глаза начали закатываться. Я теряла сознание, но продолжала хвататься за жизнь, как за соломинку.

И тут раздался пронзительный рев, который доносился до меня словно через толщу воды. Каким-то шестым чувством я понимала, что это не Дрейк. Вой, наполненный болью, резал по ушным перепонкам, вынуждая снова открыть глаза. Тьма немного рассеялась. Солнечный свет проникал уже через серый густой туман. Не было той непроглядной мглы, как ранее.

И я поняла, что могу дышать. Лента все еще была накинута на шее, но уже не сжимала так сильно, как раньше.

Вдали раздалось лошадиное ржание. Я узнаю его из миллиона похожих. Это Луна. И ей больно! Мой пегас! Я должна ей помочь.

Снова и снова пыталась выскользнуть из побелевших пут. Но тут… внутри оборвалось что-то. Невидимая нить лопнула, как натянутая струна.

- Луна-а-а-а! – закричала я, уже не опасаясь, что мой тиран снова вспомнит обо мне и закончит начатое.

Стоило только подумать об этом, как из тумана появилось черное чешуйчатое тело дракона. Но что-то было не так. Его морду заливала кровь. Один глаз отсутствовал, второй был сильно покалечен, но, уверена, он все же им видел.

В его зубастой пасти обмякло тело моей кобылицы. Ее белоснежная шкура сплошь была покрыта бурыми пятнами крови, которые во всем этом черно-белом мареве казались неправильными.

Слезы жгли щеки. Ненависть к этому чудовищу буквально захлестывала меня. Все происходящее казалось страшным сном. Я вот-вот должна проснуться. Где-то на задворках сознания я чувствовала тревогу Дрейка, но он знал, что я все еще жива, пытался прорваться и спасти меня.

Глядя мне в лицо своим изувеченным глазом, Рейнхарт медленно разжал пасть, позволяя Луне выскользнуть их его цепких челюстей. Я до последнего надеялась, что она взмахнет крыльями, но расслабленное тело просто полетело вниз безжизненным камнем.

- Чудовище! – кричала я.

Внутри разгорался пожар. Казалось, еще немного и я сгорю в этом пламени ненависти и боли. А Рейнхарт уже взял себя в руки и тьма снова начала сгущаться.

- Все, кто тебе дорог, умрут. Просто подожди, и я так же принесу к твоим ногам и драгоценного императора.

Я больше не могу сдерживать