Клетка - Ариша Дашковская

Глава 24. Точка невозврата

Клац. Свет. Клац. Тьма. Клац. Свет. Клац. Тьма. Клац…

Щёлкает выключатель. Напряжение растёт. Лампочка-солнце. Щёлк. Тьма. Свет — видеть. Тьма — ослепнуть. Свет. Развидеть только свет. Кроме света, ничего. Тьма — снова ничего. Мужчина, женщина, голоса. Трам! Трам! Трам! Кричат. Без умолку. Снова и снова. Одно и то же. Без конца и начала. Молчите! Тишины! Тишины! Тишины! Заткнитесь! Но. Вновь. Убил. Наркоман. Знал? Знал! Виноват сам. Не помог. Мог? Мог. Мог! Не помог. Чудовище! Дура! Заберу Олега. Постель греть? Чем лучше меня? Бац! Ай! Отпусти, больно! Не смей никогда!

Было? Было. Может, было. Когда? Тогда. Когда — тогда?

Опять. Снова и снова. Голоса. Кричат.

Заткнитесь! Кричать. Перекричать. Заткнуть. Сил нет. Рта нет. Что есть?

Больше не щелкает. Голоса заткнулись. Веки поднимаются с трудом, будто свинцовые. После мелькания способность видеть кажется сверхспособностью. Очертания предметов дрожали словно в летнем мареве, расплывались. Взгляд сфокусировался на незатейливом пейзаже в светлой раме на оклеенной приятными голубыми обоями стене.

Сбоку судорожно вздохнули. Еле повернул голову. Мыщцы не желали слушаться.

— Нина? — язык еле ворочался в пересохшем рту. В горле саднило.

Она попыталась улыбнуться. Улыбка получилась слабой. Вымученной.

— Где Лис?

Нина открыла рот. Пару раз растерянно моргнула. Посмотрела куда-то вверх, ища поддержки. Только тогда я заметил, что над ней возвышается человек в белом халате. Сероглазый. Светловолосый. Бесстрастный.

— Его больше нет, — чужим, дрожащим голосом ответила и отвела глаза.

Я не почувствовал ничего. Только предательски затряслась нижняя губа. Воздух врывался в легкие с сипящими звуками.

Нина неуверенно продолжила:

— Я принесла тебе шарф. Единственное, что осталось. Остальные вещи сожгли.

Зашуршал пакет. Она осторожно положила свёрнутый шарф на подушку рядом со мной. Сквозь тошнотворно-сладкий цветочный запах кондиционера, которым пахло белоснежное бельё, еле уловимо почувствовалась мятная свежесть. Я прикоснулся к тёплому, мягкому шарфу щекой, уткнулся в него носом. Во рту стало солоно от слёз.

— Он бросил меня, Нина. Он врал мне.

— Олежка, милый. Я знаю, как ты ему был дорог.

— Ну да, ну да.

Нина колебалась. Закусила губу. Думала. Это была совсем другая Нина, незнакомая мне. Не волевая, уверенная в себе женщина, а абсолютно раздавленная, поникшая. Смертельно усталая. Смертельно бледная, с густой синевой под глазами.

— Я все знаю. Он оставил тебе записку перед тем… Неважно. Я нашла её в твоём ежедневнике. Никто, кроме меня, о ней не знает.

— Принесите её.

— Конечно. Как только тебе станет лучше. Три месяца ты смотришь в одну точку, не видя ничего вокруг. Обещаю, как только доктор разрешит, я отдам её тебе.

Я посмотрел на врача. Ждал какой-то подвох. Но он просто несколько раз кивнул головой, подтверждая правильность слов посетительницы.

— Для тебя главное — быстрее поправиться.

На миг я почувствовал лёд прикосновения её руки к своей. Нина резко поднялась и вышла. За ней выскользнул доктор.

Палата больше походила на гостиничный номер. У окна, завешенного бежевой римской шторой, стоял светлый стол с придвинутым к нему мягким стулом. Половину стены занимал шкаф, часть которого представляла собой открытые полки. На них пестрели твердыми корешками книги и декоративные безделушки. В углу под потолком таращила чёрный глаз камера. Я приметил ещё одну дверь. Мне кажется, предназначение помещения, находящегося за ней я угадал верно. Надеюсь, камеры там не будет. И так ощущение попадания в реалити-шоу. Я повел плечами, пытаясь приподняться. Лежать было неудобно. Спину ломило. Пошевелил руками. Они не хотели слушаться, будто окаменели. На внутренней стороне правой руки синели, зеленели и желтели синяки. Нарядно, ничего не скажешь.

Дверь скрипнула и отвлекла от изучения руки. То, что я увидел, было гораздо интереснее. Миловидная девушка в коротеньком розовом медицинском халатике пыталась пройти в дверь, не уронив тарелки и стакан с большого подноса. Когда ей это удалось, она, закусив губу, медленными шажками добралась до стола и, поставив на него поднос, с облегчением выдохнула. Заметив мой взгляд, она смутилась:

— Вы не подумайте ничего такого, у меня достаточно опыта. Вот только с подносами не очень везёт. Давайте помогу вам.

Она склонилась, поднимая подушку выше и довольно ловко помогая устроиться на ней.

— У нас сегодня суп-пюре, очень вкусный.

— Я не хочу. Спасибо.

Но она будто не слышала, придвинула к кровати стул и, взяв супницу и ложку, вознамерилась меня кормить.

— У вас могут сохраниться небольшие неприятные ощущения в горле после зонда.

— Я не хочу, сказал же.

— Доктор говорит, обязательно нужно, чтобы быстрее поправиться, — с мягкой улыбкой произнесла она и шёпотом добавила. — Пожалуйста, съешьте хоть немного, — многозначительно бросила беглый взгляд на камеру. — Меня лишат премии. Хоть пару ложечек.

Она замерла с набранной ложкой, и только грудь, туго обтянутая розовой тканью, размеренно вздымалась. Голубые глаза смотрели умоляюще. Выглядела она как ребёнок, упрашивающий родителей купить огромный воздушный шарик, да и пахла какими-то глупо-леденцовыми детскими духами. Пришлось смириться.

— Ладно. Пару ложек.

Она улыбнулась так, будто я ей только что сказал самую приятную вещь на свете, и поднесла ложку ко рту.

— В первое время давайте с моей помощью. Как только окрепнете, будете кушать сами.

Беловатая густая субстанция доверия не вызывала. Видимо, моё мнение явно отражалось на лице, и медсестра, или кем она там была, поспешно, будто боясь, что я откажусь, заверила:

— Он действительно вкусный. Грибной суп со сливками.

Я осторожно втянул губами тёплую гущу. Далеко не супер, но проглотить, не выплюнув, можно. Несколько ложек я осилил и откинулся на подушку, прикрыв глаза.

— Ну ещё немножечко. Нельзя же оставлять. Наши повара очень обидятся.

Ну конечно, обидятся.

— Можете сами доесть, чтоб не обижать их.

Приоткрыл глаза, чтобы посмотреть на реакцию девушки. Ожидал увидеть смущение, но она так же по-доброму улыбалась

— Меня Даша зовут. Забыла представиться. Может, компотик?

— Компотик тоже можете выпить.

— Я пойду? Если что-то понадобится, на стене кнопка. Кто-нибудь из девочек сразу же прибежит. Я зайду чуть позже, занесу лекарства.

Даша поставила супницу на поднос и собралась уходить.

Я замялся, была бы Даша суровой старой грымзой, мне было бы легче озвучить просьбу.

— Постойте. А вы могли бы помочь мне дойти до той двери?

— Так я вам утку принесу! — с готовностью отозвалась она.

— Нет.

— Три месяца носила, вы вроде были не против, — пожала плечами она.

— Ох, ма! — я закрыл лицо ладонью.

— В этом нет ничего страшного. И вам не должно быть