Развод. Вина предателя - Катя Лебедева

И это как раз-таки пугает больше всего. Вчера я попросил ее, чтобы она приняла окончательное решение, и, несмотря ни на что не приходила на выписку. Да, я сошел с ума, но я позволил ей в случае чего уйти в последний момент. И нет, я и правда решил, что насильно удерживать больше не буду.

Она заслужила счастье. Если она будет счастлива без меня, значит, мне придется с этим смириться, но я ведь не обещал, что не буду заботиться о ней, что не буду любить, что не буду делать все для нее.

Для меня она как оставалась женой, так ею и останется, а вся эта ситуация с Инной, она была ошибкой, которую я странным образом пытался исправить. И, увы. Мне это не очень-то удалось. Я был слишком самоуверен.

— Ты сам просил тебе не говорить, поэтому нет. Садись, лучше уже быстрее в машину, как говорится. Раньше сядем, раньше выйдем, — посмеивается надо мной друг, но, по выражению его лица, я не могу предположить, дома Полина с детьми или нет.

Иногда ловлю себя на мысли, что жалею о том, что дал ей этот выбор, обеспечил всем, но потом быстро понимаю, что ничего хорошего от этого плена не вышло бы. Никто бы счастлив не был, а мой эгоизм мог бы разрушить и ее, и меня.

Если я хочу, чтобы мы снова были вместе, если я хочу все исправить, надо начать с себя. Я начинаю, да, может быть, я и не перестану бороться за нее, буду продолжать ухаживать, показывать, как нам хорошо.

Может быть, верну тот конфетно-букетный период, который у нас уже давно прошел, но так просто в любом случае не сдамся. Единственная моя поблажка — это другой дом, ее территория, ее место, чтобы она принимала решения из позиции безопасности, а не из позиции нужды.

— Мог бы хотя бы намекнуть, чтобы облегчить мне страдания, — подначиваю у друга, когда сажусь в машину.

— Нет уж, давай, сгорай от этих внутренних метаний, а я обещаю домчать очень быстро.

— Жук, ты, — напоследок бросаю другу, и мы наконец-то едем домой.

Страшно, очень страшно, но это надо просто пережить.

Пока доезжаем до дома, успеваю накрутить себя не на шутку. Я обычно не склонен к таким переживаниям, но сегодня ужасно нервничаю. Еще и погода стоит довольно пасмурная, а выписку отложили на вечер. В доме свет не горит, и это сильно меня пугает.

Получается, она все же решила уйти. Молча взяла и собрала свои вещи. Ну что ж, ее выбор, ее право, значит придется действовать по-другому. Может, я и отпустил, но вернуть то хочу. Я все осознал и хочу попытать счастье еще раз. Очень хочу.

И я уверен, мне удастся ее вернуть. Просто сейчас в ней бушуют гормоны, страсти не утихли. Она не могла принять здравое взвешенное решение, а может быть, наоборот, эта пауза нам как раз-таки поможет. Заскучаем друг за другом, до конца осознаем всю горечь одиночества и как важно было ценить то, что имели.

И да, я понимаю, что вся вина на мне.

Даже новость о том, что Инне светит максимальный срок, ведь адвокат расстарался, ничуть не скрашивает. Она понесет всю свою ответственность, но увы, я тоже в этом виноват и несу не меньшую ответственность. Если бы я не изменил Полине, то ничего бы не было.

— Спасибо, что подвез. До встречи, — с трудом сдерживая дрожащий от отчаяния и боли потери, голос отвечаю другу и выхожу из машины.

Клянусь, так тяжело возвращаться домой мне еще ни разу не было.

С таким тяжелым сердцем я еще никогда не поворачивал ключ в замке, никогда.

Дом встретил меня непривычной тишиной. Свет не горел абсолютно нигде. Тишина сводила с ума.

Вот и закончилось все. Удивительно только то, что Полина не стала забирать отсюда ни цветы, ни рамки, ничего. Она все оставила, как прежде, создала мне эту иллюзию, а может быть, решила оставить прошлое полностью в прошлом.

Брожу по пустому первому этажу и чувствую, как все внутри холодеет. Старая семья умирает, и моя задача создать новую, воскресить прежнюю из пепелища. Но как же больно осознавать, что не смог удержать, не смог достучаться до нее.

На второй этаж подниматься еще тяжелее. Захожу в детские спальни, пусто. Нет валяющихся игрушек, разбросанных журналов, ничего. Только постеры на стене у Никиты висят. Но это не удивительно, у него всегда все было в двух экземплярах, не знаю зачем, поэтому в новом доме он просто повесит вторые.

Даже в нашу спальню заглядываю. Пусто, везде пусто. Дом стал неуютным, холодным и даже злым. Стены давят, тянусь к телефону, хочу ей позвонить, но не решаюсь.

Не сейчас.

Не сегодня.

Не хочу напрашиваться ни на что.

Ну что, остается только кабинет, может быть, здесь хотя бы записку какую-нибудь оставила. Такое легкое прощание. Берусь за ручку двери и клянусь, испытываю непередаваемый страх, когда нажимаю на нее и открываю. И снова первое, что я вижу, ожидаемая пустота.

Делаю пару шагов вглубь и вздрагиваю, потому что за спиной слышатся громкие крики.

— С днем рождения! С днем рождения! С днем рождения! Ура!

Поворачиваюсь на звуки и не могу сдержать скупую мужскую слезу радости. Не ушли. Остались. Разыграли.

Вижу это по лукавым глазам жены. Они очень о многом говорят, а я увидел лишь то, что хотел увидеть в этой наигранной пустоте.

Дети подбегают ко мне, обнимают, целуют, вручают подарки. Треплю их по головам и обнимаю так крепко, как только могу, а потом, когда они убегают на кухню, соревнуясь друг с другом за право выбрать лучший кусок торта, и мы остаемся с Полинкой один на один. Подхожу к ней и обнимаю со всей силы, вжимаю в себя, чтобы услышала, как бешено стучит сердце, почувствовала, как дрожь в руках появляется.

— Я думал, вы ушли.

— Но мы остались. Это последний шанс, Саш, последний, — строго говорит Полина, а мне и смешно, и важно.

— А больше мне и не надо. Я люблю тебя, Полинка, и обещаю, больше этого не повторится. Ты не пожалеешь о том, что доверилась.

Эпилог

Полина

— Ну как вы тут? Уснул? — тихо зайдя в детскую, спрашивает