Проклятая попаданка серебряной совы - Нана Кас

— Меня, кстати, Виктор зовут, — говорит он вдруг, протягивая руку не для формального рукопожатия, а как бы устанавливая связь. — Виктор Варский. Я здесь читаю краткий курс по военной истории XIX века. А вы?

Я медленно, почти не веря, вкладываю свою ладонь в его. Пальцы сжимают мои — крепко, надёжно и то самое, знакомое до боли тепло, последний отголосок которого я ощутила в миг исчезновения всего старого мира. Теперь оно было живым, лишённым прежней горечи.

— Лидия, — выдыхаю я. — Лидия Соколова. Я… аспирант. Занимаюсь лингвистикой.

— Лидия… — повторяет он моё имя, пробуя на вкус, и в глазах вспыхивает и гаснет огонёк того самого смутного узнавания, которого я так боялась и так жаждала. Не памяти, а чувства. — Красивое имя. Оно… подходит вам.

Мы стоим, всё ещё держась за руки, среди безразличного потока студентов и преподавателей, спешащих на пары. Прошлое, настоящее и будущее на мгновение сплелись в один плотный, вибрирующий узел. Он не тот Виктор из моих исследований и снов. Он другой. Его жизнь не была исковеркана той войной, тем выбором. Но в нём живёт отзвук, эхо того человека, который когда-то прошёл через немыслимое и пожертвовал всем, чтобы дать нам шанс и, как теперь выясняется, самому себе. В этой, новой, чистой линии времени. И вот он здесь. Не знаю, ждал ли он сознательно, но его душа, казалось, искала.

— Знаете, Лидия, — говорит он тихо, наклоняясь чуть ближе, так что я чувствую запах его одежды — свежей, простой, без шлейфа пыли, пороха и старой боли. — Мне кажется, мы с вами могли бы поговорить. Об истории. И странных совпадениях, которые, и несовпадения вовсе. О том, как иногда границы между «возможно» и «стало быть», оказываются тонкими. За чашкой кофе, например.

И я смотрю в его глаза: ясные, спокойные, но бесконечно глубокие глаза нового Виктора, и понимаю простую и прекрасную истину. Конец одной истории, даже самой трагичной и завершённой, всегда является началом другой. Не исправленной копией. А новой, непредсказуемой, своей. Уже нашей. Он не несёт груза вины, а я груза спасения. Мы свободны. И эта свобода самый ценный дар, полученный из прошлого.

Я улыбаюсь в ответ. Впервые по-настоящему, легко, с чувством не тревожного ожидания, а тихого, радостного любопытства к тому, что же будет дальше.

— Да, — говорю я, и моё слово звучит как обещание и как открытие. — Мне кажется, у нас найдётся о чём поговорить. Очень многое.