Жрица Смерти - Надежда Чистая

секундой все тише. Их туши превращались в прах и разлетались по воздуху. Дыры в полотне мира стягивались под воздействием Тьмы, а поверх накладывались печати, чтобы больше никогда нельзя было не то что разорвать, даже сделать маленькую дырочку во Мрак! Души убитых хаосистов быстро забирал Жнец, а те, кто остались здесь живыми и застряли, как и все остальные, в коконах, уничтожались моей волей. Среди защитников были только раненые, но с этим моя сила не была способна справиться, поэтому только пометила своим знаком, благодаря. Теперь, если их будет ожидать гибель, знак на запястье нагреется. Я не могу переписывать полотно Судьбы и забрать душу к себе позже предначертанного, но способна дать шанс существу на обдумывание — действительно ли стоит рисковать. А потом я подобралась к самому лакомому кусочку. Кхорн. Он виновник всех бед. И должен понести наказание.

— Мишель, остановись! Этого нельзя делать! — закричала Мара, но я не желала слышать.

Вспоминала лица и эмоции Потерянных. Разрушенный храм Мораны. Мертвый город демонов. В конце концов самих хаосистов — невинных детей этого мира, не способных противостоять флеру Хаоса и его влиянию. Сколько загубленных душ ожидает очищение от его силы? Сколько разрушенных судеб?

— МИШЕЛЬ! Я запрещаю!

Голос Ардафана вклинился в мозг, но даже запрет Демиурга не остановит меня от возмездия. Голос, может быть, и не остановит, а вот сила Создателя, как оказалось, может вполне. Она буквально выбила весь воздух из легких и заставила пасть на колени. Но на этом всё. Моя Тьма продолжала своё дело, подкралась к перепуганному Кхорну и, опутав его словно лианами, начала медленное и очень мучительное поглощение божественной сути.

— ХВАТИТ! — резкий ментальный приказ-удар Демиурга ослабил контроль над Тьмой, поэтому последовали ещё несколько таких же ударов. Тьма нехотя, но отступала от Кхорна, заставляя того измученно повисать в руках Мары. Но последнее, что я успела увидеть перед потерей сознания от боли — гордый взгляд Ардафана.

Глава 39

Выплывала из марева сна медленно и с болью. Сквозь непрекращающийся звон в голове слышала голоса, но кто это и о чем говорили, не понимала. В теле была тяжесть, болела каждая клеточка тела, будто на нем скакали свои ритуальные танцы орки. Глаза открывать было невозможно. Да и не хотелось. Хотелось сдохнуть.

— И как ты себе это представляешь, интересно? — раздался рядом женский насмешливый голос, в котором я узнала Мару.

— У меня нет сил… представлять… — услышала свой слабый, хриплый, словно простуженный голос.

— Мишель… — с облегчением выдохнули в один голос мужья.

Чья-то рука попыталась взять мою, но я болезненно поморщилась, и её пришлось отпустить. А потом моего виска очень нежно коснулись губы, целуя.

— Моя душа. — с болью в голосе прошептал Гриф, проводя губами от виска, скользя к скуле.

— Вот видите, она жива, а вы мне тут истерики устроили. — воодушевленно воскликнула Великая, хлопая в ладони и, судя по звуку, поднимаясь со стула.

— Может потому, что вы её пытались убить?! — с яростью прошипел Антонис, судя по звуку, находясь где-то рядом с Марой.

— Она не повиновалась Создателю и, естественно, поплатилась за это. Приказы Демиурга выполняются с первого раза. Ардафан ещё сдерживал себя, чтобы не убить Мишель! — встала на защиту отца богиня.

— Что с Кхорном? — спросила, все также не открывая глаз.

— Ты его почти поглотила, Мишель. Так что ты наказала этого глупца сильнее, чем это сделал бы любой божественный суд. Теперь не то что Кхорн, вообще любой бог Хаоса никогда не заглянет в твой мир даже на чашечку чая. — мама хмыкнула, но почему-то мне кажется, удручающе покачала головой. — Кхорн, конечно, идиот, но ты поступила не совсем правильно, Мишель. Он молодой, можно сказать, только родился, если считать по божественным меркам, и сила его требует выхода. Он ещё ребенок, который любит ломать чужие игрушки, как и некоторые его братья.

— Эти, как ты выразилась, игрушки — живые существа, мама. — чувствуя себя овощем, все равно попыталась говорить твердо, если не сказать жестко. — И ты сама решила, что я достойна взять на себя это бремя. А я всегда защищала и буду защищать то, что принадлежит мне! Будь то семья или мир с его обитателями.

— Всем привет! — шандарахнулась вдруг дверь о стену, а в помещение, по моим ощущениям, влетел ураганчик. Но Тьма говорила, что это та, прихода кого мир так долго ждал. — Ну как, Мишель, пришла в себя? Я же говорила, что знаю, что делаю, и моя сила не навредит Смерти! А вы не подходи, не подходи! — явно кого-то передразнила Луладджа, коверкаясь.

— Я уже извинился перед вами, Беззаботная, за свое недоверие. — проворчал мой демон, продолжая находиться рядом, как поняла, на кровати, и стараясь не касаться.

— Да я не в обиде, рогатик! — весело засмеялась Жизнь, почти вприпрыжку добираясь до кровати и лежащей на ней меня. — Ну что тут у нас? — с этими словами мою руку взяли, подняли и отпустили, позволяя ей безвольно упасть на постель.

Я матом расписала половую жизнь этой ненормальной с умертвиями и скелетами, пообещав поднять для нее парочку ухажеров. Истинные со злостью зарычали, а тело Грифа подалось на кровати вперед, кажется, для удушения богини.

— Замётано, подружка! Свиданий с мертвыми у меня никогда не было! — я вот не видела её, но почему-то сразу поняла, что глаза Беззаботной загорелись нетерпением. — Ну а теперь открывай глазки, нам пора знакомиться и устраивать девичник!

Луладджа легко подула мне в лицо, окутывая легким маревом белой силы. Боль в тот же момент отступила, и я могла открыть глаза для приветствия коллеги и, кажется, теперь вечной моей занозе в мягком месте. Богиня Жизни была очень юной, что на внешний вид, что по моим внутренним ощущениям. Рядом с ней я чувствовала себя если не старушкой, то как старшей сестрой точно. Ясные и большие голубые глаза смотрели на меня с восхищением и любопытством. Длинные золотистые волосы были собраны в сложные косы, ими хотелось любоваться, как произведением искусства. А вот платье розового цвета едва не заставило меня шарахнуться с кровати сразу на тропу Тьмы.

— Мишель, гадость моя! — радостно взревел с её плеча Иларион, приветствуя. Видимо, они успели подружиться, если Лула до сих пор не скинула его прочь.

— Это твой любимый цвет, да? — печально спросила у девочки лет пятнадцати на вид.

— Ага! — радостно воскликнула Лула, а заметив, как у меня почти навернулись на глаза слезы, грустно спросила. — А тебе он не нравится?

— До недавнего времени я относилась