Отдам дракона в хорошие руки! - Марина Ефиминюк

Эсхард посмотрел на меня странно, как на юродивую, и отпустил плечи.

— Госпожа Егорьева, слышать вы, может, способны, но с пониманием у вас явно не заладилось, — прокомментировал он. — Но мне в вас нравится все, даже драконья слепота.

— Вообще, в Родолессе говорят «куриная слепота», — намекнула я, что расслышала иронию в «трепетном» признании.

— В Родолессе живут мудрые люди, — хмыкнул он. — Если ты жаждешь получить свою бестию, то надо возвращаться. Но мы можем остаться и еще порассуждать, чем друг друга злим.

Поругаемся и опять помиримся. Повторять можно бесконечно, по кругу, как с подарками. Мне понравился способ примирения Эсхарда Нордвея.

Кейроба привезли на закате, и в бестиарии внезапно наступила тишина, плененные в загонах звери примолкли. Магическая клетка, стоящая на открытой повозке, ходила ходуном. Вспыхивали опутанные защитными заклятьями прутья.

— Твоя кошка, госпожа бестиолог, — с иронией прокомментировал Илайс.

Стоило приблизиться к повозке, как кейроб замер и поменял ипостась. Черная кошка с раненным крылом стихла и легла, по всей видимости, признавая во мне сильнейшего хищника.

— Что-то я тоже начинаю тебя бояться, — не удержался от ехидного замечания дракон.

***

Ректор Эфрим налил из пузатого чайничка в стакан травяной чай и протянул мне. Поблагодарив за неожиданное гостеприимство, я сделала глоток. Крепкий отвар оказался безнадежно остывшим и горчил.

Ректор откинулся в кресле, прихлебнул из своего стакана и торжественно поздравил меня с пленением кейроба, который, без сомнения, станет главным достоянием бестиария Залесской академии. И наверняка подарит мне профессорский значок. Об этом мы, правда, говорить не стали.

— Слышал, что сегодня у вас на семь вечера запланирован портальный переход в Хайдес, — ректор начал издалека, но явно устремился к цели нашего разговора.

Вчера днем владыка довел до трясучки главного академического лекаря, вынужденного проверять мои синяки и ссадины, а потом вернулся во дворец. Данри как будто случайно забыл, чем привел в неописуемый восторг художника.

— Какие у тебя планы на завтрашний вечер? Не против приехать ко мне? — предложил Эсхард, когда мы прощались в портальной башне.

Впервые с момента знакомства Эсхард Нордвей не повелевал, а спрашивал согласия. Видимо, его проняла пламенная речь возле повозки. Я настолько изумилась, что не сразу осознала, о чем идет речь, точно разучилась понимать родолесский язык…

— Госпожа Егорьева? — вернул меня в реальность ректор.

— Да?

Внезапно я поймала себя на том, что, предвкушая свидание во дворце, улыбаюсь. Ректору Эфриму. Уважаемый дракон явно почувствовал себя не в своей тарелке.

— Вы хотели что-то передать кейриму? — прочистив горло, спросила у него.

— Вас!

— В каком смысле?

—  Позвольте мне быть откровенным, — начал он самым располагающим тоном. — Я, конечно, счастлив, что нашей академии выпала честь работать с Родолессом, но до вашего появления Эсхард возникал на острове раз в пять лет. Понимаете?

У меня начали гореть уши, словно кто-то отчаянно ругал. Видимо, ректор и ругал. Мысленно.

— Возможно, ему нравится остров Вариби? — выдвинула я нелепое со всех сторон предположение.

— Нет, — покачал головой он. — Не нравится. Эсхард всегда ненавидел влажный климат и холод. Мы с вами знаем, что кейрим приезжает исключительно по одной причине: здесь вы, госпожа Егорьева. Академия больше не может каждую неделю встречать кейрима. У нас встает учебный процесс!

Щеки тоже запылали.

— Господин Эфрим, кейроба можно будет переправлять в Родолесс только через пару недель, когда раны… — начала я.

— Навещайте свою бестию! — с жаром перебил ректор. — Для вас портальная башня будет свободна в любое время! Но окажите дружескую услугу: возвращайтесь во дворец.

Не глядя друг на друга, в страшнейшем конфузе мы синхронно прихлебнули из стаканов остывший чай и скривились от горечи.

— Раз вы просите… — пробормотала я, проглотив размякший лепесток.

— Ради учебного процесса! — напомнил ректор.

— Только ради него, — поспешно согласилась я.

Оставалось собрать внезапно большую компанию по академии и объявить светлую новость, что мы все дружно переселяемся в Хайдес. Для начала решила всполошить творца, но с наскока осчастливить его не удалось. Студия оказалась заперта на замок. На стук донесся недовольный голос, чтобы все, кто стоит в коридоре, проваливали и поскорее.

— Лучше открой, — посоветовала я.

Январин отворил с недовольной миной. На лестницу выплеснулся дневной свет, повеяло особым запахом художественной студии: масляных красок и алхимического растворителя.

— Я занят, — с большим апломбом заявил Ян, вновь заворачиваясь в образ Янгеля Подлунного. Осталось только костюмчики вернуть, соорудить на голове начес и поменять обычную сережку в ухе на бриллиантовую из драконьей сокровищницы.

— Господин Лунецкий…

— Подлунный, я бы попросил, — важно поправил он.

— Попросишь у своих фанаток, — осадила я. — Начинай упаковываться. Мы переезжаем во дворец. Портальный переход в семь вечера.

— Совершенно невозможно, — внезапно отказался Ян, словно у него был выбор. — Во дворце будет другое освещение.

Не успела я задать вопрос, есть ли разница, при каком освещении доделывать рисунки для альбома, посвященного кейробу, как из студии донесся капризный голос Данри:

— Янгель, вы где? Я полностью готова.

— Ну ты договорись, что мы переедем в другой день, — попрощался он, торопясь вернуться к обожаемой музе.

Я ловко подставила ногу, не позволяя ему захлопнуть у меня перед носом дверь, и вломилась в студию. Данри сидела напротив окна, а вокруг нее суетились горничные: поправляли лежащие идеальной волной волосы, подкрашивали губы нежной помадой.

— Как хорошо, что вы здесь! — воскликнула она, отогнав девушек рукой, как надоедливых мух. — Мы с господином Подлунным говорили, что было бы неплохо добавить к портрету какую-нибудь зверушку. Я думала про пересмешника.

— Кому неплохо? — въедливо уточнила я, отказываясь жертвовать мелким хулиганом.

Пересмешнику и без портретов нормально: ест, спит, изредка наводит шороху и передразнивает всех, кого планирует в будущем сожрать. В списке был целый замок студентов, пара преподавателей и художник.

— Пересмешник мне отлично подойдет! — пояснила Данри.

— Он вас сожрет, — предрекла я и повернулась к Яну, смотревшему на свою музу влюбленными глазами. — А тебя я сама скормлю кейробу, если к семи вечера не обнаружу в портальной башне с вещами, господин Лунецкий.

— Мое имя Янгель Подлунный! — фальцетом крикнул мне в спину художник, когда я выходила из студии.

Отправляли нас одним рейсом с сундуками,