Убит тобой - Татьяна Семакова

Дверь в убежище, как и рассказывал парень, оказывается приоткрыта. Причем, изменить это положение не представляется возможным, массивная металлическая защитно-герметическая дверь буквально вросла в землю. И это – единственный путь, через который можно пройти в главное здание: с ворот меня точно встретят не ласково.

Стараясь не хрустеть землей и осыпавшейся со стен штукатуркой, я спускаюсь в утопающее в темноте убежище. Довольно неплохо помня расположение помещений по фотографиям, перемещаюсь фактически на ощупь, лишь едва различая окружение.

В какой-то момент задеваю ногой пустую стеклянную бутылку, бог весть кем оставленную, и едва не падаю в обморок от охватившего волнения. Сажусь на корточки, пока бутылка, весело позвякивая, перекатывается, потом довольно долго прислушиваюсь. И если бы где-то не капала вода, выкручивая мне и без того расшатанные нервы, я бы сказала, что тишина стоит абсолютная. Тут ни черта не слышно. И это и хорошо, и плохо, ведь я понятия не имею, что происходит наверху.

Наконец, вспотев от напряжения и измучившись, дохожу до лестницы, ведущей прямо в цех. Судя по фотографиям, сделанным парнем, дверь находится в закутке, то есть, чисто гипотетически, если никто ее не караулит, есть шанс приоткрыть и оценить обстановку хотя бы на слух.

Уже не колеблясь, поднимаюсь по ступенькам. Встаю на колени, медленно и осторожно опускаю ручку и толкаю дверь, но не получается даже слегка приоткрыть ее. Приходится значительно навалиться плечом, после чего я едва не выпадаю, повиснув на дверной ручке.

Сердечко, бедное, вот-вот выпрыгнет. Ладонь становится влажной от холодного пота, не сразу получается оценить ситуацию. Но звуки ударов приводят меня в чувство. В основном из-за того, что пока они не имеют ко мне никакого отношения.

Подставив колено в проем, я замираю и почти перестаю дышать, как вдруг слышу, как кто-то громко кашляет. А следом – сдавленно ржет, и на моих губах замирает наверняка кривая улыбка, выражающая разом и радость, и внутреннюю боль.

– Где ж в вас, сволочей таких, штампуют? – хрипит Мирон.

– Жизнь, – подло хмыкает Дмитрий.

Раздается очередной звук удара и последующий глухой стон Мирона, а внутри меня все опускается. Тихон был прав? Дима с ними заодно? Все было ложью?

Но главный вопрос все же другой. Что мне, черт возьми, делать?

Мысли похожи на рой пчел, вылетевших из улья в процессе роения и нашедшего пристанище в моей голове. В груди какая-то суматоха, желание действовать раздирает на части. Но еще сильнее хочется услышать голос Тихона. Я знаю, он жив, иначе в том, что до сих пор жив Мирон не было бы никакого смысла.

И словно в ответ на мои мольбы, раздается еще один знакомый голос.

– Проверь второго, – приказывает Вадим жестким тоном.

– Да нормально все с ним, – беспечно отмахивается Дмитрий. Слышу шаги и его бормотание. – Или не особо. Ты не перестарался? Он в отрубе, походу.

«В отрубе?!» – взрываюсь я мысленно, чувствуя, как кровь начинает закипать.

– Нет, – резко бросает Вадим. – В отрубе он был секунд пять. Все остальное время думает, что самый умный.

– Это мы сейчас посмотрим, – насмешливо отражает Дмитрий. – Я как раз видел одну симпатичную бочку… Черт знает, что там набрано. Сейчас проверим.

Я слышу шаркающий звук, будто что-то тяжелое волочат по бетонному полу, потом металлический лязг, совсем близко, буквально за стеной, куда ведет дверь из убежища. А затем всплеск, от которого хочется завыть в голос.

– Утопишь его – не увидишь ни гроша, – с рыком цедит Мирон.

– Ни одного пузырика, – со смешком говорит Дмитрий. – Посмотрим, как надолго хватит его дыхалки. Мужики, делаем ставки! – устраивает он шоу из пыток, но никто ничего не успевает сказать: раздается булькающий звук и еще один всплеск. – Слабак! – победно восклицает Дмитрий и, взревев, швыряет Тихона, привязанного к металлическому стулу, в сторону.

Я его вижу. Он падает прямо в проходе, спиной ко мне, чуть слышно стонет от боли. Мне до него буквально пара метров.

«Буквально пара метров», – повторяю я мысленно.

По моему телу проносится волна дрожи, а руки покрываются мурашками. Не думая ни секунды, я достаю из сумочки, которая все это время болталась на мне, перекинутая через плечо, складной нож. Тот самый, который забрала еще из машины Максима. Сумку снимаю. А когда выползаю в закуток, вставляю ее в дверной проем, чтобы дверь не закрылась и в тишине не щелкнул замок.

На четвереньках я доползаю до угла и кажется, дышу слишком громко, оказавшись в десятке сантиметров от Тихона. Набираю в грудь побольше воздуха, задерживаю дыхание и ложусь на пол. И в этот момент встречаюсь взглядом с прохаживающим по цеху Дмитрием. Всего на миг, но он вселяет в меня столько уверенности, сколько я не ощущала никогда. Ведь он делает вид, что меня нет, подтверждая мою догадку. Тихон в проходе оказался не случайно.

Я вытягиваюсь в струнку за спиной Тихона, сама по большей части оставшись за стеной, и разрезаю по три пластиковые стяжки на каждой его руке, притянутой к спинке на совесть сваренного металлического стула. Не удерживаюсь и провожу пальцами по бордовым отметинам на его коже, после чего вкладываю в его правую ладонь рукоятку ножа.

Дмитрий все это время «развлекает» всех разговорами. В основном, бравирует своим превосходством и поносит Карелиных, периодически пиная Мирона. Тот в ответ показательно стонет, но что-то мне подсказывает, удары едва ощущает. А я как змея заползаю обратно за стенку.

– Вадим, меня это запарило. Давай-ка поступим проще, – говорит Дмитрий, вновь появившись в поле моего зрения и убедившись, что я в относительной безопасности. – Я просто прострелю ему ногу, – он достает свой пистолет и целится в Мирона. – Для начала. Если это не поможет, я привезу их девку, и мы как следует повеселимся. Что скажешь, Тихон? Решай быстрее. Раз. Два. Три.

Он подает сигнал, после которого мое сердце останавливается. Замирает, больше попросту не бьется.

Дмитрий бросает свой пистолет Мирону и тот ловит его скованными спереди руками. В следующий миг Дмитрий наклоняется, задирает штанину и достает еще один, совсем небольшого размера, но такой же смертоносный. А Тихон подскакивает так, будто все это время внутри него была сжатая пружина. И метает нож куда-то за спину Мирона.

Мирон с точностью и четкостью робота отстреливает всю обойму, до глухого бесполезного щелчка. Дима успевает сделать всего три выстрела, после чего