Кулинарная школа в Париже - Софи Бомон

том же здании, в котором открылся в тысяча восемьсот девяностом, и мог похвастаться звездным списком клиентов, приобретенных за эти столетия, – от знаменитых шеф-поваров до президентов, кинозвезд, пятизвездочных отелей и океанских лайнеров. Кейт читала, что одно блюдо для водяной бани с надписью E. Dehillerin находили даже после крушения обреченного «Титаника»… Этот магазин также был одним из любимых мест знаменитой американской кулинарной писательницы Джулии Чайльд и по сей день часто фигурировал в фильмах и ТВ-шоу. Сильви подтвердила, что это место обязательно надо посетить любому повару, профессионалу или любителю. Она сама за эти годы купила там множество посуды. Например, Сильви сказала, что самое первое качественное кухонное оборудование, которое она приобрела, очаровательную маленькую медную сковородку для жарки, служившую ей до сих пор, было куплено именно там.

И теперь здесь оказалась Кейт, войдя через узкие двери и оказавшись в веселом, многолюдном кухонном королевстве со скрипучими старинными полами, ослепительным множеством медных кастрюль и сковородок разных размеров, висящих на стенах, полками от пола до потолка, на которых стояли и лежали блестящие стальные сковородки и миски, декоративные формы, формочки для пирожных, венчики, скалки, солонки и перечницы, формы для выпечки, фартуки, стойки с ножами и прочая утварь всех форм и размеров, абсолютно все, что вы только можете себе представить, и другие предметы, о которых вы, вероятно, никогда и не задумывались. Но все для чего-то предназначалось, и большая часть предметов обладала практичной, неподвластной времени красотой, отчего Кейт захотелось научиться рисовать. Вместо этого она делала снимки, продвигаясь по узким проходам, от полки к полке, от ряда к ряду, обмениваясь улыбками с прочими посетителями или дружелюбным персоналом в черных фартуках, которые интересовались, нужна ли ей помощь. Наконец, вернувшись в основную часть магазина из огромного цокольного этажа, где было представлено еще больше удивительных вещей, включая самые большие сковороды для паэльи, которые она видела в своей жизни, Кейт выбрала ложку из оливкового дерева и прекрасный сырный нож с деревянной рукояткой, на которых красовалась надпись E. Dehillerin, а также форму для мадленок – та мадленка на обеде разожгла аппетит! – и пару маленьких медных формочек. Она бы взяла гораздо больше, но не могла унести с собой что-то еще. Кейт уже собиралась последовать за продавщицей к прилавку, когда мягкий знакомый голос за ее спиной произнес:

– Так ты тоже его нашла, Кейт!

Это была Мисаки, слегка раскрасневшаяся, с сияющими глазами и полными вещей руками.

– Да, магазин просто чудесный! – воскликнула Кейт.

– Это рай, – серьезно согласилась Мисаки. – Я мечтала об этом много лет.

Мисаки была профессиональным шеф-поваром, как вспомнила Кейт.

– Ты никогда здесь прежде не бывала?

– Нет. Не здесь, в Париже. Это была моя мечта, когда я управляла рестораном и растила детей. Мой муж, – произнесла она в порыве необычной уверенности, – он ушел, когда дети были еще совсем маленькими. Она так и не вернулся. Мне пришлось работать. Все время.

– Это непросто, – кивнула Кейт.

– Да. Но стоило того. Ради детей, – все с той же серьезностью заключила Мисаки.

Кейт проглотила внезапно появившийся ком в горле, когда острая боль от предательства Джоша снова ножом вонзилась ей в сердце. Должно быть, это отразилось на ее лице, потому что Мисаки спросила с легким беспокойством:

– Ты в порядке, Кейт?

– В порядке. Все хорошо, спасибо, – ответила та, пытаясь звучать уверенно. – Я просто немного устала. – Она кивнула на сумки. – Много ходила по магазинам сегодня, и не только здесь.

– Да, я это вижу. – Лицо Мисаки озарила улыбка. – Может, – предложила она, – когда мы закончим здесь, выпьем по чашке чая? Думаю, он нас освежит.

– Прекрасная идея, – ответила Кейт улыбкой на улыбку. Они вышли из магазина со своими покупками и нашли неподалеку тихое кафе, где сели поболтать за чашечкой того, что Мисаки назвала удивительно хорошим зеленым чаем. Кейт ощутила, как к ней медленно возвращается смутное удовольствие от этого дня, когда она разрешила себе все, прижигая края раны от болезненных воспоминаний.

* * *

Габи откинулась на спинку сиденья, любуясь мелькающим за окном поезда, проглатывающего километры между Биариццем и Парижем, пейзажем. Быстро таял воскресный день. Это были хорошие выходные, но она не жалела о том, что ей пришлось вернуться. Рядом с семьей легко обрести спокойствие, ведь они воспринимают тебя такой, какая ты есть, и не приходится слишком многого объяснять, особенно если то была дальняя родня – общение всегда продолжалось с того места, на котором вы остановились в прошлый раз. Но также было очевидно, что существовала большая разница между жизнью семьи ее дяди и ее собственной. Не то чтобы это имело большое значение, просто с этим приходилось мириться. Ты наслаждаешься моментами, когда сидишь за столом, уставленным хорошей едой и вином, а общие воспоминания и крепкая родственная связь создают атмосферу тепла и близости. И вы не замечаете различий. Они являются частью общего. Но тебе не нужно соглашаться со всем. Ты можешь указать на неприемлемое поведение или оскорбительные слова. Конечно, ты можешь столкнуться и с последствиями, но все это было частью некого семейного договора.

Эти мысли вызвали в памяти историю ее матери, Женевьевы, о том, как она познакомилась с семьей своего мужа, когда молодая пара приехала в Европу на медовый месяц. Все началось не без трудностей, потому что ее свекровь была не в восторге от того, что они поженились в Австралии. «Она думала, что это все моих рук дело, хотя на самом деле это было совместное решение, – сказала мать Габи. – Очевидно, это я позаботилась о том, чтобы ее любимый младший сын никогда не вернулся домой, чтобы его родители не могли помочь ему с празднованием свадьбы. Это сводило меня с ума – такая несправедливость». Андера смутил гнев его матери, и именно его отец мягко дал понять Женевьеве, что пряталось за негостеприимным поведением его жены. Не чтобы оправдать его, просто чтобы объяснить. «Это не было связано со мной, – продолжала мать Габи. – Я не вызвала у нее неприязни с первого взгляда, хотя так и казалось. Но она думала, что ее непоседливый мальчик уехал на короткое время, а вместо этого он создал свой дом на другом конце света и планировал строить там семью. Она думала, что навсегда потеряла и его, и еще нерожденных внуков».

Вот почему для родителей Габи так были важны сбережения для семейных поездок в Европу. Дело было не только в баскской части их семьи, потому что, даже если семья из Гернси проявляла свои чувства более дипломатично и более реалистично относилась