Развод. Мне теперь можно всё - Софа Ясенева

показывает копию, — видите вот это место, где линия чуть дрожит? Обычно так бывает, когда подпись переносят с другого документа или обводят по кальке.

Я беру лист в руки, внимательно вглядываюсь.

— Понятно. Что теперь?

— Мы запросим оригиналы в Росреестре и проведём экспертизу. Если подтвердится подлог, заявление в прокуратуру подаём немедленно. Но я бы посоветовал уже сейчас направить уведомление в администрацию города, чтобы приостановили все строительные работы до выяснения обстоятельств.

Я бросаю взгляд на экскаватор, тот как раз опускает ковш в землю.

— Сделаем.

— И ещё, Дмитрий Александрович, — добавляет Петровский тише, — по моим ощущениям, он действовал не один. Такая схема слишком чистая для самодеятельности. Там кто-то из ваших бывших коллег или из управления имуществом руку приложил.

Вот теперь становится совсем холодно. Кажется, даже ветер стих.

— Разберёмся, — отвечаю спокойно, хотя внутри всё клокочет. — Разберёмся со всеми.

Петровский сразу достаёт планшет и начинает что-то быстро набирать, время от времени сверяясь с бумагами.

— Сейчас оформлю уведомление в администрацию, чтобы наложили временный запрет на проведение любых работ до окончания проверки. Если успеем отправить в течение часа, остановят всё уже завтра.

Я молча киваю. От злости пересохло в горле, и каждое слово даётся с усилием.

— Додонов, — поворачиваюсь к нему, — рекомендую приостановить деятельность добровольно.

— А я рекомендую вам не вставлять палки в колёса, Толмацкий, — произносит он почти ласково, но глаза у него хищные, с прищуром. — Не советую со мной связываться.

— Уже связался.

Он делает вид, что ухмыляется, но в лице проскакивает что-то нервное. Видно, не ожидал, что кто-то осмелится его остановить.

На следующий день приходит официальное распоряжение из администрации приостановить любые работы на спорном участке на две недели, «в связи с проведением проверки законности передачи земельного участка».

С этого момента начинается самое интересное.

Додонов бесится. Звонит мне по три раза в день, грозит связями, судами, инспекциями, какими-то проверками сверху.

— Думаете, я не знаю, кто надавил на администрацию? — орёт в трубку. — Я таких, как вы, десятками топил!

— Ну, видимо, не всех, — спокойно отвечаю и кладу трубку.

Он пытается действовать по-другому, подсылает своих людей, чтобы «поговорили». Один раз даже приезжает к университету лично, устраивает сцену прямо у входа, требует пустить его на территорию. Охрана сдерживает его с трудом.

Петровский в это время буквально живёт на телефоне. Постоянно между администрацией, Росреестром и прокуратурой. Копает глубже, запрашивает копии, сверяет номера решений, подписи, штампы. Через неделю у него на руках уже приличная папка доказательств: подделанная подпись, фальшивая печать комиссии и фиктивное письмо о передаче участка — всё оформлено от имени несуществующего сотрудника.

Я смотрю на эти бумаги и чувствую одновременно ярость и облегчение. Наконец-то всё становится очевидно.

— Этого достаточно, чтобы аннулировать регистрацию?

— Более чем, — отвечает Петровский. — Но лучше, если подключится кто-то покрупнее. Чтобы не было попыток «замять».

И тут в игру вступает Муромцев.

Он подключается на второй неделе, появляется в университете.

— Добрый день, Дмитрий. Вы, похоже, слегка наступили кому-то на хвост, — говорит с едва заметной усмешкой.

— Бывает.

Он садится, просматривает всю документацию, кивает и сразу звонит кому-то. Голос у него делается деловым, хладнокровным. Через пару часов мне сообщает:

— Завтра в Росреестре комиссия. Мы там будем.

Комиссия действительно проходит быстро и жёстко. Муромцев говорит спокойно, но каждое его слово звучит, как приговор. Когда он предъявляет копии настоящих документов и сверяет подписи, представитель регистрационной службы бледнеет.

— То есть, вы подтверждаете, что оригинал подделан?

— Подтверждаю, — отвечает тот тихо.

Додонов, сидящий через стол, вспыхивает, как спичка.

— Это всё ложь! У меня люди, свидетели, у меня связи! — орёт он, но Муромцев даже не поворачивает головы.

Через три дня приходит официальный ответ: сделка признана недействительной, участок возвращён университету.

Я получаю уведомление утром и какое-то время просто смотрю на экран телефона. Потом выдыхаю. Две недели ада позади.

Петровский звонит почти сразу:

— Поздравляю, Дмитрий Александрович. Всё закончилось.

— Спасибо. Без вас и Муромцева не справился бы.

— Зато теперь этот участок ещё лет пять никто не тронет, гарантирую. Все боятся скандала.

За это время и Филисова пытается связаться со мной неоднократно, но мне совершенно не до неё. Видимо, она окончательно потеряла терпение, потому что посмела заявиться ко мне в ректорат.

— Дима, отзови своих церберов. Зачем ты ломаешь мне жизнь? Я надеялась, что ты, как настоящий мужчина, не станешь действовать так грязно, ещё и против беременной.

— Как-то странно ты, Оля, сменила пластинку. Уже не считаешь, что ребёнок мой?

— Ты же отказываешься его признать.

— А ты сделать экспертизу. Но я готов предложить тебе сделку.

— Какую?

— Ты уходишь из министерства. Мне плевать куда. И больше никогда не появляешься у меня на глазах. Тогда я готов прекратить служебное расследование.

— Но куда же я…

— Это меня волнует меньше всего.

— Как быстро ты забыл всё хорошее… Кто меня возьмёт беременную?

— Поговори с отцом ребёнка. Придумайте что-то.

— Он… ему всё равно. Отказался от нас. Я поэтому и думала, что ты, в отличие от него, окажешься более ответственным.

— Ты совсем? Ты мой брак чуть не разрушила, просто потому что думала что-то там?

Всхлипывает и прикрывает лицо руками.

Вот и что с ней делать?

— Я подумаю, Оль. Сейчас тороплюсь.

Выпроваживаю её поскорее, а сам собираюсь к Лиде. Кажется, с каждым днём у нас всё налаживается. Поэтому я каждый вечер у неё. Стараюсь не упускать шанс, пока она оттаяла.

Глава 46 Лидия

Жду Диму, места себе не нахожу. Сегодня он обещал приехать пораньше. Даже специально всё сделала, чтобы вечер получился уютным: зажгла ароматическую свечу на кухне, положила мягкий плед на спинку дивана, включила тихую инструментальную музыку. На плите томится соус, густой, насыщенный, с нотками базилика и орегано. На столе всё уже готово: глубокие тарелки, натёртый пармезан, свежая зелень и миска с хрустящими тостами из чиабатты.

Я очень переживаю за то, чтобы вопрос с земельным участком решился в пользу университета. Если Додонову дадут ход, на месте спорткомплекса появится очередной бетонный короб с вывеской «ТРЦ». Прибыльно, удобно, но ведь кто тогда подумает о студентах? На фудкорт они будут бегать за фастфудом, а потом жаловаться на гастрит. Грустно осознавать,