Малина для мага, или Сорванная любовь - Ольга Ярошинская

речкой, обожгла до каменной твердости. А я укрепила мост с помощью башни, которая откликнулась на мой зов, как будто того и ждала. Из-под земли выползли толстые жгуты корней, и я заплела их косами, протянув под мостом. Перила сделала из вьюнка, который расцвел нежными белыми колокольчиками, а у въезда на мост наскоро вырастила пару рябин — после бурного секса в карете магии хватило с избытком.

— Хорошее дерево, — одобрил сол Гир. — В скверне встречается редко.

Мы первыми опробовали мост, и он даже не дрогнул. Поехали прямиком к башне — вдруг Аделина сол Гир отправилась навестить сына. Приемного сына — мысленно исправилась я, хотя Эйдан пока что отказывался примерять эту роль. Я бы на его месте, наверное, вела себя так же, хотя и мама, и сестра относились ко мне как к чужой.

Это началось сразу после рождения Лиски. Мать сгрузила на меня кучу домашней работы, заставляла присматривать за сестрой. Но что бы я ни делала, получала кучу упреков. И то не так, и это не эдак, а сестра и ласковей, и симпатичней, и куда больше похожа на мать. Я же была виновата уже в том, что напоминала отца, который ушел, когда мне исполнился годик. Я его, конечно, не помнила. Знала лишь, что он оставил и дом, и пекарню, а сам взял котомку с вещами и подался в скверну, чем нанес матери глубокую душевную рану. Ведь кумушки-соседки не упускали случая поддеть Клотильду Руа, дескать, мужик готов от нее и в скверну сбежать, лишь бы подальше.

Возможно, с отцом Лисаны мама сошлась для того, чтобы заткнуть болтливые рты. Он был покладистым мужиком, рукастым и незлобивым, и продержался куда дольше моего отца. Но через десять лет его хватил удар, и он умер так же тихо, как жил.

Больше смельчаков, готовых жениться на Клотильде Руа, не нашлось, и матримониальные планы она сосредоточила на нас с Лиской, причем на сестру возлагались большие надежды. Как же, помладше меня, а грудь уже больше. Волосы светлые, глазки ласковые, чудо, а не девочка! — так говорила мать о любимице, а меня отправляла подбивать выручку. Эту работу она Лиске не доверяла.

А потом мать отвела меня в башню. Конечно, никто не думал, что я стану хозяйкой Сол-Гирата. Но мать привыкла хвататься даже за призрачный шанс улучшить свою жизнь.

Она не прогадала. Эйдан пообещал ей очень большую сумму. И я просто обязана сказать ему…

— Моя мать будет тянуть из тебя еще и еще, — выпалила я. — Ей и Лисане никогда не будет достаточно.

— Я не собираюсь дарить ей все просто так, — ответил Эйдан, указав на листок с суммой. — Составим договор, обозначим условия. В случае нарушения — возвращение средств в полном объеме. — Наверное, у меня лицо вытянулось от удивления, потому что он пояснил: — Мне не жалко. Но я хочу гарантий, что однажды они не явятся на наш порог со своими булками. Я зол на твою сестру, Малинка. Она меня обманула. Мне не верится в искренность ее мотивов.

Я тоже сомневалась, что Лисана пыталась защитить мою честь. Она отчаянно завидовала моему роману с хозяином башни. Постоянно ездила по ушам, мол, он тебя скоро бросит. А когда я вернулась в слезах, только что не потирала руки. «Я же тебе говорила!» звучало рефреном, пока я не уехала в академию.

— О чем думаешь? — спросил Эйдан, сгребая меня в объятия и усаживая к себе на колени.

— А ты о чем? — увильнула я.

— О том, что мы почти приехали, — промурлыкал он мне куда-то в шею, и губы ласково прошлись по коже. — Дорога через новый мост получилась гораздо короче. С одной стороны, это плохо, потому что в карете мы повторить не сумеем. С другой — хорошо, ведь спальня все ближе.

Я обвила его шею руками и поцеловала в губы. Неторопливо ласкала его рот, будто знакомясь заново, гладила волосы, немного пахнущие тиной. Эйдан сол Гир меня любит, и мы женаты. Пожалуй, я до сих пор не осознала этого до конца. Мой муж. И эти широкие плечи, и руки, что легли мне на бедра, и густые как у девчонки ресницы, такие черные, что глаза кажутся подведенными угольком, — все мое. Я могу касаться его, когда захочу, могу целовать. А он с удовольствием мне ответит.

— А может и успеем, — хрипло пробормотал Эйдан.

— Куда спешить? — улыбнулась я, слегка отстранившись.

— Хочу восполнить пять лет разлуки, — ответил он. — Малин, у нас супружеский долг накопился…

Едва дождавшись, пока карета остановится, мы выбрались наружу, но стало ясно, что долг откладывается опять. Аделины сол Гир не было, зато на крыльце рядком сидели три бабульки: Хелия, Лилиан и Присцилла.

— Я что подумала, — начала Хелия, поднимаясь и опираясь на трость. — Вот ты сказала, что Джиневра тебе говорит, а ты не слышишь. И сову мою показывает.

Я кивнула, пытаясь незаметно поправить смявшуюся юбку.

— Это очевидно! — воскликнула Лилиан, вскочив со ступенек.

— Ежу понятно, — скупо кивнула Присцилла, увлеченно довязывая рядок петель.

— Джини намекала, чтобы я дала тебе свою трость, — закончила Хелия.

— Трость? — повторила я.

— На время, конечно, — хихикнула Лилиан. — Потому что без совы наша Хелия...

— Глуховата, — закончила Присцилла и фразу, и вязание.

Она тоже встала и сложила вязание в объемную сумку. А Хелия протянула мне трость, и я обхватила серебряную сову пальцами.

Звуки ворвались в мою голову, обрушиваясь волной: шум листьев, шепот реки, быстрое биение сердца пичужки, свившей в ветвях гнездо…

— С артефактом нашей дорогой Джини ты все услышишь, — сказала Хелия.

— Она тебе все расскажет, — подхватила Лилиан.

— И ты поймешь, — подытожила Присцилла.

Эйдан, помешкав, открыл перед гостьями двери башни, а я, схватив брошку-бабочку, забытую на халате, и приколов ее себе на рукав, поспешила в круглую комнату, испещренную именами. Опустилась на пол, скрестив ноги, положила руку на серебряную сову, успокоила и сердце, и дыхание.

Поначалу мне мешали голоса наверху, резкий смех Лилиан, быстрый стук спиц Присциллы, но после