Осень Атлантиды - Маргарита Разенкова

Климий ввел ее в зал последней.

Он уже ничего не говорил, но сопел и молчал так выразительно, что Таллури чуть было не почувствовала вину. Но ей почему-то крайне важно было знать, что получится из ее затеи!

Под звуки больших барабанов и флейт ведущий подвел ее к последнему оставшемуся свободным подиуму. Он оказался темно-красным. Таллури скользила осторожным и любопытным взглядом по сторонам. Ее сотоварищи уже стояли на своих местах, опустив руки и подняв лица вверх, туда, где на возвышении находился Главный жрец в окружении служителей разного ранга в величественных головных уборах из огромных перьев и золотых нитей, в торжественных одеждах и немыслимых по красоте старинных браслетах и оплечниках.

Дальше все потекло так, как рассказал Климий.

Сначала, едва стихла торжественная музыка, жрец-распорядитель дал знак, ударив в пол посохом, обвитым тонкими зелеными веточками и лентами и увенчанным головой льва. После этого каждый из ведущих по очереди представил своего ведомого, кого, держа за руку, ввел в этот зал. И Кли-мий также произнес торжественным строгим голосом:

— Я привел сюда мою ведомую, Таллури нид-Энгиус, достойно завершившую третью ступень Университета великой Атлантиды, — тут он прибавил несколько похвальных слов в ее адрес, рассказав, каких успехов она достигла, какое старание к этому прилагала и все такое. И завершил: — Примите ее для дальнейшего служения.

Теперь все адепты были представлены, и как только стих голос Климия, в гулкой тишине прозвучал вопрос, исходящий, казалось, из-под самого купола величественного зала Торжеств:

— Пусть та, что зовется Таллури нид-Энгиус, сама свидетельствует о себе.

У Таллури заколотилось сердце: она никак не ожидала, что Главный жрец начнет с нее! И в то же время за спиной почувствовала, как напрягся Климий, замерев на вдохе. «Он боится, — решила она, — что я растеряюсь». Кашлянув, громко и четко произнесла:

— Сердце мое, о великий жрец, просит продолжения учебы и свободного труда на благо великой Атлантиды. Но я готова к любому служению, которого захочет от меня Единый.

Главный жрец не замедлил с ответом:

— Таллури нид-Энгиус, адепт третьей ступени, остается в Университете для участия в научных исследованиях и для дальнейшей учебы.

Климий за ее спиной выдохнул. Из толпы присутствующих ободряюще помахала ладошкой Рамичи, и лучезарно улыбался господин Куэн-Ворк, стоящий в ряду преподавателей. Климий еле слышно пробормотал:

— Я никогда не слышал, чтобы Главный жрец вынес решение так быстро.

Затем в разных интерпретациях тот же вопрос был задан остальным адептам. И каждому был дан высочайший ответ — после паузы, большей или меньшей, когда все присутствующие, затаив дыхание, ждали, и лишь протяжно и торжественно звучали флейты.

— Лим, — прошептала Таллури, — слушай, а Нэфетис про Рамичи тоже сказал: «Примите ее для дальнейшего служения»?

— Тише! — шикнул Климий, потом все же проговорил сквозь зубы: — Он сказал что-то вроде: «Прошу отдать мне ее в жены», и все такое.

— А Главный жрец?

— Он сказал: «Бери ее в жены и храни» и что-то еще, типа «Будьте неразлучны и преданы друг другу в горе и радости». Какие-то очень красивые слова, я не помню точно. Слушай, помолчала бы ты, а? Неудобно же, правда! Да и зачем тебе? Ты же не собираешься замуж.

— Не знаю, просто так. Может быть, это я от волнения? Прости, Лим.

Она хотела еще что-нибудь ему сказать, но он дернул ее за край кушака, чтобы она наконец закрыла рот.

В это мгновение стали открываться тяжелые инкрустированные двери в дальнем конце зала, вновь полилась музыка, и в зал, по одному, стали входить почетные гости — будущие общественные покровители адептов.

Эти люди очень отличались от тех, к кому Таллури привыкла за несколько лет в Университете — одеждами, украшениями, манерой держаться и даже движениями. Люди из незнакомого ей мира. Внешнего мира.

Таллури с интересом и замиранием сердца следила за гостями, пока они входили и, улыбаясь, вставали каждый напротив одного из адептов, положив на пол у своих ног камешек соответствующего цвета. У белого подиума, на котором должна была бы стоять по жребию Таллури, остановился дородный господин преклонных лет в накидке, расшитой золотыми нитями, и подпоясанный роскошным кушаком в бисере и драгоценных камнях.

— Эх ты, дуреха, — с ироничным упреком прошептал позади нее Климий. — Вот, был бы твоим общественным по— кровителем. Это же начальник финансовой службы при императоре.

Она не ответила, упрямо дернув плечом, и уперлась взглядом в кованые двери: остался один человек — тот, кто встанет напротив нее.

Он вошел чеканным шагом военного, и Таллури сразу узнала его. Хотя сейчас он выглядел совершенно не так, как тогда, много месяцев назад, в ядовитых болотах расположения Особого корпуса. Но она узнала бы его из тысячи. «Он? Неужели так распорядилась Судьба?!» — стукнуло сердце и ускорило ритм, непонятно отчего.

Господин Джатанга-Нэчи не смотрел ни на кого и шел, ей казалось, очень медленно, как бывает во сне. Он не взглянул и на каменный подиум, на котором стояла она, но остановился точно напротив. Таллури смотрела на него, распахнув глаза — от неожиданности ли, от удивления, от странных ли предощущений…

Господин Нэчи, в отличие от прочих гостей, был одет по-военному строго: знакомый черный плащ ниспадал вниз, и одной рукой он придерживал его край. Другая рука сжимала рукоять меча у пояса. Таллури, пользуясь тем, что он по-прежнему не поднимал глаз, смотрела прямо ему в лицо: раны, конечно, зажили, но на правой скуле остались три параллельных, почти вертикальных шрама, подчеркнутых по традиции военных празднеств особой черной татуировкой. А над левой бровью, вторя татуировке шрамов, той же краской была четко прорисована стремительная горизонтальная линия. Густые черные волосы сейчас были собраны назад и зажаты в хвост. Голову охватывал орихалковый обод без камней и украшений, лишь строгий металл, а в нем, над правым ухом — пульсирующий сдержанной искрой небольшой кристалл-передатчик.

Таллури продолжала безотрывно смотреть в его лицо. И тут он поднял взгляд — штормовое море в обрамлении черных ресниц, неуместно длинных для офицера — тонкая капризная бровь удивленно поползла вверх, и в глазах вспыхнуло неподдельное изумление. Вспыхнуло, но, вмиг укрощенное, угасло. Будто его и не было.

«Здравствуй, Зверек!» — его сознание (вот это да!) оказалось открытым.

«Светлый день, господин Нэчи!»

«Ты пыталась обмануть Судьбу?»

«Да! Я поменялась местами вот с этим юношей, что стоит сейчас на белом подиуме. Белый по жребию достался мне. А откуда вам известно?»

Его глаза смеялись в ответ:

«Я не люблю, чтобы кто-то решал за меня, пусть даже и боги Случая, и проделал тот же фокус: поменял белый камень, доставшийся мне по жребию, на темно — красный — как раз у этого пышного господина. Но Случай провел нас обоих, ты не находишь, детка?»