Танцуя с тигром - Лили Райт

А что же Сальвадор? Завтра она придет к нему в студию. Что он думал о ней – если вообще думал о ней? Как было приятно очутиться в его объятиях тогда, в Сан-Хуан-дель-Монте. Не экзорцизм. Благодать.

В тот же вечер она позвонила Лоренцо Гонсалесу. Трубку взяла его домработница.

– El señor no está aquí^[221].

Анна спросила, когда он вернется.

– Завтра, но у него нет свободного времени для встреч.

– Завтра в час будет отлично.

– Нет, мне очень жаль. Он будет занят весь день.

– Спасибо, тогда я приеду завтра к часу. Пожалуйста, сообщите ему, что это касается маски.

Анна повесила трубку, прежде чем домработница успела что-либо возразить. Были и свои плюсы в том, чтобы плохо говорить по-испански.

Анна явилась на работу к Мэлоунам довольно рано, как будто не изменилось ничего, кроме, конечно же, того, что изменилось все. В ее шкафу была спрятана самая ценная реликвия доколумбовой эпохи. Самая ценная из найденных за последние сто лет. Или нет. Пока она не знала этого наверняка, не было смысла разрывать отношения с коллекционером.

Томас ничем не выдал их приключение в мотеле. Ни приветливого взгляда, ни прикосновения, ни похотливого подмигивания. Он поприветствовал ее резким «Добро пожаловать, госпожа Букман. У нас много работы». Каждый раз, если что-то шло не так, он вел себя нарочито нетерпеливо, постоянно напоминая ей о крайних сроках. До открытия оставалось три недели. На типографию требовалось четыре дня. Они успели каталогизировать только третью часть будущей экспозиции. Он расстроился, узнав, что ей нужно уходить в полдень. Их работа часто прерывалась телефонными звонками, которые он совершал в уединении.

К середине утра, после одного из таких исчезновений, Томас вернулся с папками, набитыми бумагами и цветными карточками.

– Раз уж мы отстаем от графика, я подумал, что это, наверное, нам поможет. Это работа, которую делала моя предыдущая ассистентка. Внеси это в свою базу данных.

– Холли не пользовалась компьютером? – Анна отодвинула свой.

– Она предпочитала писать от руки.

– Потому что не любила компьютеры или потому что у нее не было своего?

– И то, и другое.

В записках была обычная информация: персонаж, происхождение, художник, танцы и тому подобное. Почерк Холли был округлым и размашистым. На полях были наброски птиц.

– Я чувствую себя плагиатором, – сказала Анна. – Мы же упомянем ее имя в составителях?

– Я заплатил за работу. Это моя собственность.

– Но вы собираетесь процитировать ее в своем буклете.

– Она попросила не упоминать ее имени. Правда, чем меньше будет разговоров о ней, тем лучше. Это огорчает Констанс. Тяжело привязываться к людям, которые эмоционально нестабильны. Как ты уже могла заметить, Оахака – настоящий магнит для заблудших душ. Наркоманы. Разведенки. Мистики. Безумцы.

– А кем была Холли?

Это остановило его. Кривая усмешка быстро сменила замешательство.

– Либо клептоманкой, либо плохо замаскировавшейся лицемеркой. Но так обычно и бывает. Ветреные люди часто улетают прочь.

– Как птица. – Анна указала на картины.

Он поджал губы.

– Как бы то ни было, я надеюсь, что ты не рассчитывала на авторскую строку. Для всех официальных целей буклет будет подготовлен Лоренцо Гонсалесом, ведущим специалистом по мексиканским маскам и творчеству доколумбовой эпохи.

Анна прищурилась:

– Но тогда что мы…

– Гонсалес подпишет его, но он не может тратить время на его написание. Он очень занятой человек, как ты можешь себе представить.

Анна могла представить – и представляла – всю картину. Грядущая выставка Томаса задумывалась вовсе не ради удовлетворения амбиций техасских родственников. Самым простым способом легализации украденных предметов искусства было представление их широкой публике на выставке, с каталогом, подготовленным уважаемым дилером. И Лоренцо Гонсалес подходил на эту роль как никто другой. После этого мероприятия у ворованных предметов будет официальный документальный след, их постыдное прошлое забудется в суете у фуршетного стола с канапе и prosecco^[222]. Ее собственная репутация получила выгоду от такого очищения. Под руку с Дэвидом, в окружении элиты нью-йоркского арт-сообщества, Анна стала уважаемой персоной. Ее сомнительное романтическое прошлое, ее непонятное происхождение были забыты, остался лишь флер загадочности для эстетов.

Томас, извинившись, снова удалился. Анна вздохнула и вернулась к работе. Она хотела уйти прямо сейчас, ей не терпелось узнать, что принесет сегодняшний день. Оценка Гонсалеса. Мастерская Сальвадора. Все могло пройти совершенно великолепно или абсолютно паршиво. Она достала из папки манильский конверт и открыла его. Оттуда выпала фотография молодой женщины. Несмотря на выцветшие краски на пленке «Полароида», женщина была прекрасна. Она была одета в блузу без рукавов, в ушах были серьги в виде перьев. На лице сияла опасная улыбка любительницы путешествий автостопом. Во рту торчала незажженная сигарета. На голове красовалась тиара из цветов и голубого шарфа. Выражение лица было жеманным, дерзким, немного сумасшедшим, немного манящим. На ней точно не было нижнего белья. Она сидела за тем же столом, за которым сейчас сидела Анна, перед ней были рассыпаны разноцветные карточки. Фотография была приклеена к листку бумаги, это была своеобразная анкета, составленная по подобию знакомых Анне пунктов о масках.

Персонаж: Холли Прайс, личный ассистент

Происхождение: Беркли, Канада

Материалы: Плоть и кости

Размеры: Идеальные

Дата танца: Прошлой ночью

Информация о танце: Думаю, ты помнишь

Открытка лежала наверху. «Для твоей коллекции». Очевидно, Анна была не единственным личным помощником, который нарушил правила субординации с Томасом Мэлоуном.

Анна выглянула во двор. Что-то было не так с этим местом. Странная печаль или уныние окутали и дом, и коттедж, стоявший поодаль, и стену, через которую Томас бросил мертвого бельчонка, и бассейн, который давно никто не чистил, и стулья, на которых когда-то сидел и пил ее отец, и кухню, где Соледад жарила бананы на кукурузном масле, и траву, которую Хьюго заботливо подстриг до пяти сантиметров в высоту, и собачье дерьмо, которое он убрал, и запертую на ключ часовню. Удалось ли Холли побывать внутри? Встречались ли они там? Анна поежилась. Ей не хотелось спать с Томасом Мэлоуном, но по какой-то безумной причине – и это сомнение делало ее вменяемой – она не желала быть единственной помощницей, которая с ним не переспит.