Мой бывший муж - Оливия Лейк

Вадим

– Елизавета Борисовна, проконтролируйте, чтобы ваш отдел подготовил расчеты, и составьте корректную смету с учетом расценок нового генподрядчика.

– Будет сделано, Вадим Александрович.

Я кивнул, отпуская ее, и на Костика, нашего архитектора и друга по песочнице посмотрел.

– Кость, сгоняй к ним, убедись лично, что они не рукожопые ставленники системы.

Он взглядом финдира проводил и, дождавшись, когда дверь закроется, крепко выругался:

– Пиздец, Дым, на что ты подписался! Я тебе и так про этот «Спектор» расскажу: работают на господрядах, бабки берут бешеные, делают нормально, но материалы используют говеные, чтобы в карман положить побольше.

Я закатил глаза. Думает, я не знаю!

– Таково условие Минстроя. Нам проект реализовать нужно, инвесторы ждут, дольщики «пятна» раскупили уже. А материалы закупать и контролировать будут наши бригады. «Вершина» за качество отвечает.

– Дешевле было денег сразу в комиссию занести, – проворчал Костик. – Или трахнуть Зимину, чтобы уступчивее была. Принципиальная стала, что ты, что ты!

Я зыркнул на него предупреждающе. С Викой сам разберусь. Если ее кто-то и трахнет из компании, то только я. Гадство! О чем я вообще?! Крамольные мысли посещали неосознанно, даже притормозить не успевал. Вопреки, сука, всем доводам рассудка. Никто ее не трахнет! Раз мне нельзя, значит, никому нельзя!

– Дым? – вопросительно позвал Костик.

– У тебя серьезно с ней?

Волнуется. Катю знает хорошо, дочь мою крестил, другом верным был. Предостеречь хочет. Для него Виктория Зимина – девчонка, за которой я по юности волочился. А для меня привет из прошлого, неожиданный, но очень приятный.

– Нет у нас ничего. Я жену люблю. А Вика… – я кулаки сжал. – Наваждение какое-то. Детство наше вспомнил…

– Ну вы с ней совсем не по-детски развлекались вроде, – хмыкнул Костик. Я впечатал в него еще один взгляд, такой, чтобы сразу наши спарринги на ринге вспомнил. – Понял, не дурак. Ладно, – он поднялся. – Советов давать не буду, – и на руки мои выразительно посмотрел. – Деньги на новые зубы есть, но они потом по цвету отличаются, – и гротескно улыбнулся. Зубоскал хренов.

Советы мне не нужны, мне бы душ ледяной в паховую область. С Викой мы не в песочнице сидели, а рассвет на выпускном встречали. Так встречали, что кровь от одного воспоминания бурлит: первая любовь, первый секс, нам по семнадцать, и мир вокруг играл яркими красками. А потом все накрылось медным тазом. Толстый слой цинизма, сухой расчет и здоровый эгоизм в кожу вросли, и мир уже не тот. И мы не те, но ностальгия нахлынула при встрече.

Звонок отвлек от самобичевания, не слишком активного, к сожалению, а на дисплей взглянув, совесть тут же забилась в самый дальний уголок души.

– Добрый день, Виктория Сергеевна, – нарочито официально поздоровался, отъезжая от стола и разворачиваясь к окнам, на скованную льдом Москву-реку глядя.

– Я получила ваш подарок, Вадим Александрович, – она поддержала игру. – Не нужно было, Вадик. Это слишком.

А голос томный, мурлыкающий, ни единой ноты протеста.

– Не понравились часы?

– Понравились, но это дорого для делового партнера.

– А для друга? – тихо спросил, словно на ухо непристойности шепчу и меня услышать могут.

– Друзья дарят такие подарки лично.

Бинго! Это очень толстый намек на не менее толстые обстоятельства. До этого она дистанцию держала, словно «не родные». На ланч согласилась по-дружески, а потом весь неформат рубила на корню. Но на взгляды отвечала, касания случайные не пресекала, а вот нарочные отвергала. Я ведь женат, а она цену себе знает. Но сейчас остро чую – переменилась Виктория Сергеевна.

Я руку на член вздыбленный положил. Ведь не касался ее интимно, не нарушал приличий, а весь каменный. В мечтах мы во всех позах друг друга попробовали (не так робко, как в первый раз было), но это в голове только. В мыслях ведь можно? Это ведь не измена?

– Давай поужинаем сегодня вечером, и я еще раз тебя с Днем строителя поздравлю.

Низкий грудной смех опередил мягкое «давай». Я улыбнулся, пока не представляя, на какой тонкий лед ступаю. Но я не провалюсь в колючую зимнюю воду. Я всегда выигрываю.

– Заеду в восемь, – и отключился, не прощаясь. Увидимся еще. – Ксения, забронируй на восемь столик в «Сахалине», – велел по селектору и откинулся в кресле, виновато виски массируя. Отпустило меня тут же, разом просто. Все-таки окатило ледяной водой.

Ну и нахрена, а? НАХРЕНА?! Это я себя спрашивал. Внутренний голос тот еще предатель, зашипел, что я в одном шаге от настоящей измены, физической. Я ведь ничего пока не сделал, а перед Катей уже виноватым себя чувствую. Бог порока скрутил меня все же.

– Черт! – выругался тихо и снова кнопку нажал. – Ксюш, закажи тюльпаны розовые, самые лучшие и ко мне домой отправь.

– Карточка как обычно? – деловито уточнила.

– Да, – коротко бросил.

Я тебя люблю

Привычное признание теперь звучит как извинение, а цветы – как оправдание моего морального падения. Прости, что другой увлекся. Прости, что обманываю. Прости, что мечтаю не о тебе…

Наверное, смелый мужчина должен признаться, что испытал искушение, и вместе с женой преодолеть кризис. Но я даже в мыслях представить не мог, что Катя узнает: до сих пор максималистка с принципами и верой в нерушимость брачных обетов. Ее реакция понимающей и всепрощающей точно не будет. Да и я нихрена не смелый, но упертый и целеустремленный. Сам выплыву из долины искушения с медно-каштановыми волосами, золотой кожей и фигурой богини сладострастия. И вообще, я ничего не сделал еще! Судят за действия, а не за фантазии. Подарки, встречи, общение – чисто бизнес. Мне нужно строительство начать и в срок завершить. Это во благо моей семьи и фамилии Полонских. Не более.

Это я не себе, это я жене лгать буду, если придется. Катя не поймет и не примет такой формат общения, да еще и с женщиной, с которой секс имел. С первой любовью. Тем более если мысли мои порочные прочитает: пошлые, страстные, жаркие и все не о ней.