Любовь не по правилам - Ольга Игнатова

— Я влюбилась в вас сразу, как только увидела. Вы мне снитесь, я постоянно думаю о вас. — проговорила я заученные слова.

Когда мы проговаривали с девочками все детали плана и то, что я буду говорить, я понимала, что это все правда. Я действительно в него влюбилась, действительно постоянно думаю о нем. Девочкам я об этом не говорила, но все, что я произнесла было правдой.

Кирилл Владимирович приподнял обе брови и только собирался мне что-то сказать, но я наклонилась вперед и прижалась к его губам. Но реакция Власова была мгновенной, он перехватил меня за руку и отвернул свою голову, отворачиваясь от моих губ. Резко поднялся со стула и сделав шаг назад, увеличивая, между нами, расстояние, проговорил:

— Ты вообще обнаглела, Власова? Или ты думаешь, что если мать на все твои выходки закрывает глаза, то тебе все можно? Это не так, девочка. Во взрослой жизни тебя будет ждать разочарование, не все вертится вокруг твоей избалованный персоны. — проговорил он, быстро отрезвляя меня.

Я понимала, что это все пишет камера и хотела, как можно быстрее прекратить этот разговор. Хотела уйти, но Власова мне не позволил, дернув за руку и останавливая на месте.

— Куда? — спросил он. — Я не договорил. Включи мозги и подумай, что тебя ждет в будущем? В универ пойдешь, тоже мамкой козырять будешь? — спросил он.

А мне очень обидно стало, от его слов, по его мнению я без своей мамы никто. Я мамой никогда и не козыряла. Наверное.

— Я пошутила. Вы мне не интересны. — сказала я гордо, стараясь выкрутиться из ситуации в которую попало.

Его мнение обо мне меня мало волновало. Меня волновало то, что это все в прямом эфире сейчас смотрят зрители. А я была уверена, что смотрит сейчас почти вся школа.

— Ты мне тоже. Избалованные малолетки меня не интересуют. Но я кое-что сделаю, что должна была периодически делать твоя мама. — сказал Кирилл Владимирович угрожающе и стал расстегивать ремень на брюках.

У меня глаза чуть не вылезли из орбит.

— Вы что делаете? — спросила я ошарашенно.

Кирилл Владимирович не ответил. Я сделала шаг в сторону, но он быстро меня вернул на место, вытаскивая ремень из брюк. В тоже мгновение он уложил меня животом на стол и держа мои руки за спиной одной рукой, другой ударил меня по ягодицам своим ремнем. Я вскрикнула и попыталась увернуться. Но он естественно был сильнее. Я стала ругаться и угрожать ему тем, что заявляю в полицию. Власова лишь усмехнулся и снова ударил меня, а потом еще и еще. Удары были болезненными, но я позже поняла, что он рассчитал силу, чтобы не сделать мне сильно больно. Когда он меня отпустил, я встала, развернулась к нему и зло проговорила:

— Урод! Ты еще пожалеешь!

— Осторожнее, Власова. Ремень я еще не убрал. — предупредил он, показывая ремень.

Я сорвалась с места и побежала к шкафу, где стоял телефон с включенной камерой. Кирилл Владимирович удивленно следил за мной. А когда я выключила телефон, проговорил:

— Ты еще и на видео решила все снять. — покачал он головой, — Самоуверенная дура.

Я выбежала из класса и убежала сразу домой, позвонив Яне и попросив забрать мои вещи. Дома я разрыдалась. Такого унижения я никогда не испытывала. После того, как закончились уроки, пришла Яна. По ее лицу я поняла, что все все видели и естественно теперь это обсуждают. Яна меня не осуждала, не говорила обнадеживающих фраз типа «Все будет нормально», просто молча была рядом. Я рыдала на взрыд, не представляя, как я теперь буду ходить на уроки. Надо мной теперь все смеяться будут. Я теперь не буду такой популярной и важной какой была. Меня в тот момент волновало только это. О том как навредить может мой поступок маме, я не задумывалась. Сейчас я понимаю какой эгоисткой тогда была и очень сожалею, что не жалела свою маму. Я рыдала до самого вечера.

А когда пришла мама и я ее увидела, я поняла, что ей тоже все известно. Она тогда впервые на меня орала. А после закрылась в комнате. А как потом выяснилось не только ей было известно. Дело дошло до отдела образования. Вопрос встал об ее увольнении. Мама благодаря мне прославилась на весь город. Ее постоянно вызывали «на ковер». На нее стали писать жалобы родители, многие переводили своих детей в другие школы. За нее тогда заступился какой-то прокурор, который на чашу весов с непутевой дочерью, привел аргументы о ее заслугах. О ее грамотах, благодарностях и вклад в науку. У мамы было много методических разработок, которыми пользовались учителя не только нашей гимназии. Она выступала на конференциях, семинарах. И ей дали шанс. Оставили на испытательный срок, но с условием, что она возьмется за воспитание дочери. Обо мне тоже много говорили. Вспоминали все мои выходки, нашлись учителя, которые рассказали, как я нагло вела себя на уроках, прикрываясь мамой.

С мамой у нас тогда был очень серьезный разговор. Она просила меня пожалеть ее. Рассказала, как для нее важна эта профессия, что она очень гордилась тем, что стала директором, благодаря своим заслугам. Она жила гимназией. Мама сказала, что смысл ее жизни — это я, в первую очередь, она не представляла, свою жизнь без меня. И работа, без которой она не представляла себя. Мне тогда было очень стыдно.

Я снова плакала и просила у нее прощение. Я поклялась себе, что никогда больше не расстрою ее. А себе дала обещание, что с того времени она будет мной только гордится.

В гимназию я вернулась с гордо поднятой головой, но изменившаяся внутри. Кирилл Владимирович ушел преподавать в университет. Меня это очень радовало. Я не смогла бы смотреть на него. Я тогда была очень зла на него и во всем сначала винила его. Но потом, обдумав все, я поняла, что во всем виновата сама. На Власова я больше зла не держала, но и видеть не хотела.

Я взялась за голову и кинулась в учебу. Учителя не верили своим глазам. Вчерашняя троечница, пишет контрольные на пятерки, отвечает все правильно. Я больше не срывала уроки, вела себя тихо и прилежно. Друзей у меня больше не было. Осталось одна Яна. Смеялись надо мной до выпускного, на который я, естественно, не пошла. А мама не стала настаивать.

А в институте, в который мы с Яной поступили вместе, я расслабилась. Никто здесь не