Ненужная жена. Хозяйка драконьей крепости - Лина Калина

— Для интерьера! — хмыкает кто-то в ответ.

— Лиора Ирис, высокорожденная Аль’Маар, есть ещё кое-что. Мы не можем это оставить без внимания, — произносит Глас Цитадели.

Я перестаю различать шёпот за спиной, сосредоточившись на каждом слове.

— Вы обвиняетесь в нарушении священных законов Цитадели, — продолжает Глас.

Холодный пот, липкий и неприятный, струится между лопаток. Сердце колотится где-то в горле, грозя разорвать грудную клетку.

— К нам поступила информация, что вы, лиора Ирис, злоупотребляете своим положением, растрачивая ресурсы Цитадели на… — Глас запинается, словно подбирая слова, довольно мерзкие, чтобы описать мои прегрешения. — На вещи, недостойные высокорожденной.

«Ресурсы Цитадели?.. — В голове проносится вихрь мыслей. О чём он говорит? Что натворила эта Ирис, в чьём теле я оказалась?»

Сознание накрывает волной паники.

Да. Генерал говорил о целом состоянии, которое я куда-то спустила…

Краем глаза улавливаю торжествующую улыбку Дариуса. Неужели это он?

— Совет изучил ваше дело, лиора Ирис. Мы выслушали показания вашего супруга и свидетелей.

Сердце упало в пятки. Значит, это не проделки Дариуса. Есть кто-то ещё. Но кто?

— И руководствуясь законами Цитадели, Совет постановляет: лишить вас, Ирис Мелани, всех титулов и привилегий. Дом Аль’Маар официально отрёкся от вас. Ваш отец не желает видеть опозоренную дочь, он даже отказался здесь присутствовать. Ваша судьба решена, — цедит Глас Цитадели, словно выносит приговор не мне, а надоедливой мухе. — Вы отправляетесь в ссылку. Вам запрещено брать с собой какие-либо вещи, а ваши волосы…

Глас многозначительно замолкает, наблюдая за моей реакцией. По спине бегут мурашки.

— Что с волосами? — вырывается раньше, чем я успеваю подумать.

— Будут острижены. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.

Я бы не удивилась, если бы сейчас земля разверзлась и ввергла меня прямо в пучину ада! Что за варварские обычаи⁈

«По законам Цитадели носить длинные волосы — привилегия высших каст: драконорожденных, высокорожденных и избранных, — услужливо поясняет Руни. — Остальным строго запрещено. Постриг — не просто знак унижения… Говорят, так лишают и части магической силы».

«Неужели посмеют?» — эта мысль кажется дикой, немыслимой.

Взгляд сам собой отклоняется в сторону, цепляясь за фигуру, которой раньше не было у трона.

Высокий, с горделивой осанкой — не придворный щёголь, а воин.

Чёрные волосы, на тон светлее, чем у императора, и такое же мрачное лицо. Но что-то в нём — резкий излом скул? пронзительный взгляд? — заставляет забыть о страхе, о Дариусе, даже о лишении волос.

— После пострижения можете идти. Вас уже ждут, — холодно бросает Глас Цитадели, и я отвожу взгляд от незнакомца. — И не советую возвращаться без высочайшего повеления императора из региона Тринадцать.

Регион Тринадцать… Что это за место такое?

«Забытый богами край, — мрачно откликается Руни. — Воды там нет совсем. Настоящее гиблое место, кишащее мародёрами. Убьют за глоток воды — не задумываясь».

— Вам есть что сказать в своё оправдание?

Оправдание? В чем⁈ Мысли в голове — рассыпавшаяся мозаика.

Что за ресурсы Цитадели? Какие-то вещи, недостойные высокорожденной? Руни что-то говорила про высшие касты… Драконорожденные, избранные… Где я вообще, черт возьми, оказалась⁈

Меня бьет дрожь. Пытаюсь сглотнуть ком в горле, но он не проходит.

Это не суд. Это — какой-то кошмарный фарс! Такого жестокого равнодушия, такой звериной холодности я не встречала никогда в жизни.

— Н-нет, — голос дрожит, не слушается.

Ищу глазами незнакомца, но его уже нет у трона.

Дариус вздрагивает, будто только сейчас замечает меня. На долю секунды в его глазах мелькает что-то похожее на сострадание, но тут же исчезает под пристальным взглядом любовницы.

Генерал поворачивает к ней голову, и на его губах расплывается улыбка: медленная, ленивая, полная обещания.

— Дозорные! — командный тон Гласа Цитадели не терпит возражений.

За моей спиной тут же вырастают две грозные фигуры в чёрной броне.

— На колени! — рявкает один из дозорных. Их ладони в кожаных перчатках ложатся на мои плечи, грубо вжимая в пол.

9. Его любовница

— Не смейте меня трогать! — рычу я, пытаясь вырваться из железной хватки.

Но стальные пальцы дозорных впиваются в плечи.

Силы неравны. Колени сами собой подгибаются, опуская на холодные плиты.

Дариус, не скрывая презрительной ухмылки, отходит в сторону.

Один дозорный грубо выдёргивает шпильки из моих волос, обрушив на плечи золотой водопад. Локоны рассыпаются по полу, словно шелковое покрывало, и сердце болезненно сжимается — жаль этой красоты.

Второй дозорный бесцеремонно дёргает за волосы, запрокидывая мою голову.

Мир вокруг сужается до пульсирующей боли в затылке, но сквозь красноту я всё равно вижу, как в следующее мгновение в воздухе вспыхивают острые лезвия ножниц.

Холодный металл касается кожи, и тяжёлые пряди одна за другой падают на пол, словно срубленные колосья. С каждым щелчком ножниц я будто физически ощущаю, как лишают не только волос, но и достоинства.

— Какой позор! — шипят со всех сторон.

Этот шёпот обжигает хуже огня, но я держу голову высоко, цепляясь за крохи гордости — единственное, что у меня осталось.

Последняя прядь падает на пол, и по обнажённой шее будто лезвием проводят — так остро я чувствую теперь холодный воздух.

Унижение обжигает. Душит. Подкатывает к горлу тошнотой.

Они за это ответят. Клянусь, ответят.

Мой взгляд мечется по залу, цепляясь за насмешливые, торжествующие лица, и вдруг — наталкивается на его.

Незнакомец снова стоит у трона и смотрит, не отрываясь.

Сердце замирает. Вот он наклоняется к императору, шепчет что-то, и тот, бросив на меня быстрый взгляд, кивает.

Из оцепенения выводит презрительный голос мужа:

— Пусть ползает в ногах у Совета и благодарит за милость. Могла бы стать имуществом без имени, а осталась всего лишь никчёмной бескрылой. Уберите это с глаз долой, — цедит мой муж Дариус с таким отвращением, будто я — досадная грязь на его сапоге.

В ушах всё ещё звучит его голос, полный презрения: «Это».

— Довольно, генерал Атертон! — властно бросает император, и шушуканье придворных стихает. — Ваша жена унижена. Зрелище завершено. Проводите лиору Аль’Маар.

В этот миг меня грубо подхватывают дозорные.

Краем глаза замечаю Элис, которая бросается к ногам Дариуса, что-то горячо умоляя. Но я не слышу слов — только ровный, бездушный голос мучителя:

— Пошла, бескрылая!

В последний раз всматриваюсь в лица, пытаясь отыскать незнакомца, но тщетно.

Тяжёлые двери с грохотом захлопываются