Судьба самозванки - Амо Джонс

Я не хотел выходить сегодня вечером, но и Сильвер, и Ледженд знали, что мне это нужно. Отвлечение. Просто это не то, что, по мнению Ледженда, мне нужно.

‒ Я не хочу говорить о ней, ‒ говорю я, доставая из-за уха скрученную траву Пикси. ‒ И мне не нужно отвлекаться подобным образом.

Я прикуриваю и затягиваюсь, позволяя дыму лавандово-мятными волнами осесть в горле, прежде чем выдохнуть.

Взгляд устремляется к клетке, которая парит в небе над Подземельем, обращая внимание на громкие приветствия и вопли. С другой стороны… это то, с чем я могу смириться.

Я вскакиваю со стула и отталкиваю девушку, которая танцевала сбоку. Она падает на пол, но быстро берет себя в руки, стряхивая уголь со штанов.

Ледженд переводит взгляд с нее на меня, посмеиваясь сквозь облако дыма.

‒ Передумал? Ты действительно хочешь погрузить пальцы в какую-нибудь новую киску?

Я игнорирую его, представляя, как отрываюсь от плоской поверхности и плыву. Прежде чем успеваю разобрать, что кто-либо из них говорит, ноги отрываются от пола, а тело поднимается все выше и выше, пока я не миную кольцо Юпитера и не открываю входную дверь клетки.

‒ Вау, вау! Что у нас здесь, леди и джентльмены? ‒ объявляет судья, и я обхожу его фигуру без рубашки, чтобы взглянуть на стулья, заполняющие колизей.

Бетонные колонны обрамляют внешнюю сторону восьмиугольника, а скамейки со стульями уходят вверх, все дальше в небо. Снизу, из Подземелья, это выглядело не очень, если вообще там что-то было.

Судья медленно обходит меня по кругу, проводя накрашенными красным ногтями по щеке, в его глазах вспыхивает огонек. Деревенщина. Без сомнения, взволнован тем, что кто-то вроде меня вошел в Кровавую Камеру.

‒ Скажите, это королевский… ‒ ревет толпа наверху так громко, что это было бы почти пронзительно, если бы кровь, стучащая у меня в ушах, не была настолько оглушительной. Он убирает микрофон ото рта, наклоняя голову, когда приближается ко мне на дюйм. ‒ Мой Лорд, мы с вами оба знаем, что я не могу впустить вас сюда. Вы убьете всех и каждого, и как бы сильно мы все ни любили кровопролитие… ‒ его голос понижается, когда он наклоняется к моему уху, ‒ это вредно для моих карманов, вы понимаете?

Я выхватываю у него микрофон, подношу его ко рту и смотрю на яркие огни, льющиеся на нас сверху. Повсюду старые и новые пятна крови, в воздухе витает тяжелый запах пота и слюны.

‒ Миллион золотых банкнот первому, кто сможет вырубить меня на одну секунду.

Тишина. Долбаные сверчки. А потом давка.

Судья выхватывает у меня микрофон, нервно смеясь в него.

‒ Просто чтобы вы знали, вы все охотно соглашаетесь с тем, что ваша жизнь поставлена на карту из-за участия в этом фиаско.

Я хватаюсь за ворот рубашки, стаскиваю её с себя и бросаю на землю. Развожу руки в стороны, хрустя шеей.

Поворачиваюсь к входу и провожаю взглядом цепочку тел, тянущуюся к зрительским креслам. Один за другим — мужики, изголодавшиеся по деньгам. Жаждущие их. Не осуждаю. У большинства из них есть семьи, и если бы мне было не наплевать, я бы сделал вид, что нокаутирую каждого из них, кому это нужно, но я, блядь, не аргент, и мне этот бой, нужен куда больше.

Кровь.

Бойня и отвлечение внимания.

Когда связь горит так же жарко, как та, которую я разделяю с Лондон, требуется такое же количество хаоса, чтобы погасить это дерьмо.

Прежде чем я успеваю повернуться лицом к своему первому противнику, чей-то кулак касается моей щеки. Треск! Я даже не вздрагиваю. Ни один гребаный волос не приподнимается с моей головы, когда я медленно поворачиваюсь лицом к тому, кто сделал первый удар. Заурядный человек, примерно одного роста со мной, прикусывает нижнюю губу и взмахивает рукой в воздухе, как будто это причиняет боль.

Думаю так и есть.

‒ Серьезно? ‒ я сохраняю невозмутимость, прежде чем протянуть руку и щелкнуть его по лбу. ‒ Стоп! ‒ я кричу, как только его тело падает на землю.

Я смотрю по сторонам на каждого человека, стоящего в очереди, ожидая их шанса наполнить свои пустые карманы миллионом.

‒ Это не для слабаков. Я буду сопротивляться, мне это нужно. Никаких обычных людей, ‒ я смотрю, как очередь редеет, пока не остается только половина. Может быть, двенадцать или двадцать. Мне было, блядь, все равно.

Следующий парень, который выходит вперед, одаривает меня коварной ухмылкой, острые кончики его клыков сверкают в лунном свете.

‒ Ну и дерьмо. Я здесь, чтобы хорошо провести время, но ненадолго, Найт!

Я его не узнаю. Я не знаю, кто эти ублюдки, но они чертовски уверены, что знают меня. Я принимаю свой следующий бой. Плечи покрупнее, на губах запекшаяся кровь. Вампир. Это точно. И к тому же грязный, поскольку он даже не может вытереть со рта остатки вчерашней еды.

Он материализуется передо мной со скоростью света, но прежде чем успевает нанести удар, моя рука оказывается на его невидимом горле, и медленно все остальное тело возвращается в поле зрения. Он потрясенно смотрит на меня сверху вниз, и я приподнимаю бровь.

‒ Хорошая попытка. Вроде того.

Поднимая с земли, я швыряю его в толпу и давлюсь смехом.

‒ Ладно, это становится все интереснее. Но все еще недостаточно.

В комбо руки летят к моему лицу и груди. Удар за ударом, пока подходит следующий. Я даже не видел его. Удары приятны, но их недостаточно. Я хочу чувствовать, как боль сочится из открытых ран, хотя бы для того, чтобы все, что, черт возьми, происходит внутри меня, показалось ничтожным.

Смех покидает меня с каждым ударом, который я принимаю. Снова и снова он перемещается от моего лица к груди и животу. Взмахнув тыльной стороной руки, я отбрасываю Оборотня в сторону, и он взлетает в воздух, перелетает через стулья, расставленные в колизее, и летит в какую-то бездну, лежащую в пределах солнечной системы Рат.

Проводя кончиком большого пальца по губе, я пожимаю плечами.

‒ Даже ни царапины, ‒ смотрю на оставшуюся очередь.

На тех, кто все еще стоит.

‒ Все сразу, ‒ я жестом приглашаю их выйти вперед, как раз в тот момент, когда слышу позади себя кудахтанье Ледженда.

Они бросаются вперед с энергичным ревом. Еще. Мне нужно больше боли…

Как