Твой нежный взгляд - Джудит О'Брайен

Как только Селии открылась эта страшная тайна, она сразу же решила, что, во-первых, сделает все возможное, чтобы тетя Пру никогда не узнала правду о своем благо верном. Единственное, что служило утешением тетушке в ее горе, так это незапятнанный образ Джеймса Купера. И Селия поклялась, что никогда не бросит тень на светлую память покойного.

А во-вторых, надо раздобыть необходимую сумму во что бы то ни стало. Если ей это удастся, слуги ничего не заподозрят, и тетя Пру сможет и дальше пребывать в уверенности, что дядя Джеймс обеспечил им безбедное существование до конца дней.

Отныне Селия ни о чем другом и думать не могла, кроме как об этих злосчастных деньгах.

Полгода назад задача представлялась ей не такой уж сложной. Кончина дяди Джеймса глубоко опечалила девушку – он ведь заменил ей отца после смерти родителей и двадцать лет опекал ее, как родную дочь. И хотя он в последние годы тяжело болел, его смерть все равно явилась для Селии тяжелой утратой. Но прошло немного времени, она стряхнула с себя печаль и принялась за дело. Чего только она не перепробовала, чтобы заработать денег, и шила, и писала статьи в «Нью-Йорк дейли дис-пэтч» под псевдонимом «Сесил Томасон», и даже пекла пирожки на продажу, к великому изумлению тети Пруденс.

По злой иронии судьбы, все это удавалось ей блестяще, но денег не приносило. Шитье хвалили, статьи охотно печатали, а выпечка имела потрясающий успех на великосветских приемах. Поговаривали, что сам мэр города Калеб Вудхалл восхищался ее яблочным пирогом, которым потчевал за чаем героев американо-мексиканской войны.

Но заработанные таким трудом деньги – пять центов там, двадцать центов здесь, а порой и несколько долларов – тут же шли на текущие расходы и исчезали, словно вода в песке. Долг по-прежнему выплачивать было нечем.

И тут, когда Селия уже сломала голову в поисках хоть какой-нибудь идеи, ей помог случай.

Тетя Пру в тот день принимала у себя приятельниц, таких же вдов, как она. Чопорные дамы пили остывший чай и вели неспешную беседу. Селия, которая только что закончила возню с пирожками и даже не успела как следует вытереть руки, вошла в гостиную и предложила женщинам свежего чаю.

Миссис Уилен, как обычно, рассуждала о болезнях и смерти – это была ее любимая тема.

– Я его предупреждала, – говорила она свистящим шепотом, как будто тот, о ком шла речь, находился здесь, в комнате. – Вы похожи на желток, сказала я ему.

– На желток? – переспросила Селия, тщетно пытаясь казаться серьезной.

– Ну да, желток, сваренный вкрутую, – такой же одутловатый, желтый. – Миссис Уилен смаковала каждое слово, точно шеф-повар, пробующий на вкус свое фирменное блюдо.

– Боже мой! – воскликнула миссис Джарвис, прикрыв рот рукой в кружевной митенке. – Отвратительно!

– Отвратительно – не то слово. – Миссис Уилен выдержала театральную паузу, наслаждаясь произведенным эффектом, допила чай и передала пустую чашку Селии. – А самое ужасное, что через два дня он умер.

Девушка потянулась за чашкой, но та выскользнула у нее из рук и упала на пол.

Женщины ахнули от неожиданности.

– Это он! – воскликнула миссис Уилен. – Это старина Бен! Он сказал перед смертью, что непременно меня навестит!

– Кузнец? – Тетя Пру подмигнула Селии. – Но зачем, скажите на милость, старине Бену проделывать весь этот путь, чтобы повидаться с вами, миссис Уилен?

– Это точно он, я уверена! Разве вы не слышали о сестрах Фокс из северных штатов?

Ну конечно, эта история у всех на слуху. Кто не знает Маргарет и Кхйти Фокс, молодых девушек, способных вызывать духов и призраков? Те, кому довелось присутствовать на спиритических сеансах сестер, клялись, что в самом деле общались с потусторонним миром, и души умерших передавали через юных медиумов послания своим безутешным родственникам.

Из всех выдающихся открытий последнего времени – и мистер Морзе с его телеграфом, и укрощенное электричество, – это казалось самым непостижимым. С безраздельной властью смерти покончено. Людям – а точнее, двум деревенским девушкам – покорилась сама Вечность.

За прошедший год слава о них разлетелась по стране со скоростью урагана. Среди горячих сторонников спиритических сеансов были и многие известные мыслители, включая Фредерика Дугласа и Элизабет Кейди Стэнтон. Да и кто устоит перед соблазном пообщаться с миром усопших? Ведь каждому из нас хочется верить, что любовь бессмертна.

Когда же увлечение спиритизмом стало повальным и сестры Фокс перестали справляться с наплывом посетителей, появились и другие, вызывавшие духов за весьма солидную плату. Кирпичные стены домов и деревянные заборы пестрели афишами, газеты – объявлениями, предлагавшими всевозможные услуги новоиспеченных медиумов.

Селия взялась было за чашку миссис Тиммонс, но та тоже выскользнула и разбилась. Она хотела извиниться – видимо, на пальцах остался жир для выпечки, которым она покрывала корочку пирога, потому-то все и валится из рук. Но слова так и замерли у нее на губах. Или все же слетели – как тут разобрать в таком шуме? Испуганные охи и ахи, вопли и крики взорвали тихую гостиную, в которой так любил сиживать покойный Джеймс Купер.

Миссис Тиммонс всхлипывала и уверяла, что готова заплатить десять долларов – да сколько угодно, – чтобы только услышать словечко от своего дорогого Джорджа. Другой голос – угадать, кому он принадлежит, было невозможно, – оплакивал ребенка, умершего во младенчестве.

Трое слуг ворвались в комнату, и один тащил деревянное ведро с водой – должно быть, они решили, что весь этот переполох вызван пожаром и пламя пожирает ковры и гардины. Но дамы торопливо покидали гостиную, в спешке позабыв шляпки на креслах, перевернув чайный столик и втоптав в ковер кусочки пирога и прочих сладостей.

Слуги почесали в затылках, подняли и расставили по местам опрокинутую мебель, убрали осколки чашек и блюдечек и вышли.

Селия продолжала стоять, точно оглушенная. Она все еще сжимала в руке чайник.

Тетя Пруденс, судя по ее виду, была потрясена случившимся не меньше племянницы. Немного придя в себя, она медленно повернулась к Селии и задала простой вопрос, оказавшийся впоследствии судьбоносным:

– Дорогая, и сколько же заплатит миссис Тиммонс, чтобы побеседовать со своим покойным мужем?

Вот так и появилась на свет известный медиум Селия Томасон.

Тетя Пруденс закончила свою проповедь об ответственности перед ближними, трудолюбии, твердости и прочих христианских добродетелях. Селия взглянула через плечо родственницы на дагерротипный портрет дяди Джеймса в изысканной золоченой рамочке. Интересно, сколько стоила эта безделица? Дядюшка потом жаловался, что ему пришлось сидеть перед фотоаппаратом, не шевелясь, целую вечность и вдыхать едкие химикаты в фотомастерской Мэтью Брейди, которая находилась на пересечении Бродвея и Фултон-стрит. Уже тогда он одалживал деньги у тех троих, то есть фотографу было заплачено с учетом пятидесяти процентов годовых. Так было положено начало разорению семьи. Милый, добрый, легкомысленный дядя Джеймс.