Любовь и другие иностранные слова - Эрин Маккэн

В пятницу я прихожу домой поздно, почти в половине шестого. На кухне одурманивающе пахнет свеженарезанным базиликом – он аккуратной горкой возвышается на доске рядом с плитой. Мама (по пятницам она не работает) появляется из кладовки с большой бутылкой оливкового масла, и мы чмокаемся в щеку.

– Ты интересно провела день? – спрашивает мама. Она никогда не говорит «хорошо проводить время», потому что если интересно, то и хорошо, а излишества не в ее стиле.

– Ага, – отвечаю я и вкратце пересказываю ей диалог на уроке французского: это была одна из тех импровизированных бесед, которую двое учеников разыгрывают перед всем классом. На этот раз речь шла о хлебе, сыре, мэре, виолончели и смерти. Я говорю: «C’est une longue histoire».

Это длинная история.

Я бегу наверх принять душ и переодеться к ужину и по пути шлю Стью смс. Надо же напомнить ему об эпохальном событии, которое случится сегодня.

Я – Стью, 17:31

Пджеффф приходит сегодня на ужин.

Стью – мне, 17:31

Пкто?

Он знает, кто такой Пджеффф, и позже он еще захочет узнать все поподробнее.

Я возвращаюсь на кухню в начале седьмого и попадаю в приветственные объятия Росса и Мэгги. Росс надушился моим любимым одеколоном.

– Ты пахнешь лучше, чем застывший жир от пиццы.

– У нас закончился жир, и мне пришлось ограничиться лосьоном после бритья.

Он наклоняет голову, и я еще раз принюхиваюсь к восхитительному аромату.

– Надеюсь, что когда-нибудь у нас будет дочка, похожая на тебя, – говорит Мэгги.

– С таким же даром нюха?

– С таким же даром неожиданных приветственных слов.

– А я бы и против нюха не возражал, – сообщает Росс своей жене.

– Так когда же вы заведете ребенка? – спрашиваю я. Они женаты уже пять лет, и оба наконец закончили ординатуру. Мэгги выучилась на педиатра, Росс – на детского эндокринолога. Они ведут практику вместе и вполне преуспевают. Купили дом в нескольких кварталах отсюда. Теперь отговорки у них закончились, и я с нетерпением жду, когда перестану быть младшей в клане Шериданов.

– Мы тебе сообщим, – говорит Росс.

– Только не думайте, что я буду сидеть с ребенком, пока он не научится убирать за собой. Я не имею дела ни с какими липкими и грязными субстанциями.

– Знаем, знаем, – отвечают Мэгги и Росс радостным дуэтом.

– Эй, – Росс вытаскивает из кармана телефон. – А это ты видела?

Мы стоим плечом к плечу, вчитываясь в план концертного турне Денниса ДеЯнга и The Music of Styx.

– До Колумбуса пока не добрался, но уже хоть что-то, – комментирует Росс.

Именно он познакомил меня с музыкой Денниса ДеЯнга, и я за это буду вечно ему благодарна.

Я люблю своих сестер и никогда не жалела, что у меня нет брата, но раз уж Мэгги навязала мне одного такого, то я очень рада, что она выбрала именно Росса. Он играет на гитаре и на фортепиано, а еще имеет дело с липкими и грязными субстанциями – как раз все то, чего я делать не могу. Все это подняло его репутацию в моих глазах, и я с легким сердцем позволила Мэгги выйти за него. Я засвидетельствовала свое разрешение в письменной форме – мне тогда было одиннадцать. Мэгги поместила его в рамку и повесила в домашнем офисе как постоянное напоминание о том, что я благословила их союз.

Вскоре возвращается домой папа, и все мы располагаемся на кухне. Три года назад ее переделали и расширили: теперь там есть камин и несколько сидений вокруг него, которыми, однако, никто не пользуется. Перепланировка заняла гораздо больше времени, чем ожидалось, и привела к единственному в жизни мамы нервному срыву. До того как преподавать, она работала операционной сестрой. Обычно эту женщину ничто не выводит из себя. Даже я.

Кейт, естественно, опаздывает. Так она выражает молчаливый протест против Мэгги, которая перетягивает все внимание на себя, просто появившись в помещении. Да, она действительно настолько прекрасна, и тем прекрасней, что не осознает своей красоты. Незнакомые люди останавливали ее на улице – я видела это своими глазами! – чтобы сказать, какая она хорошенькая. Мэгги всякий раз принимает такие комплименты, очаровательно краснея и смущенно бормоча «спасибо».

Друзья – и я в их числе – круглосуточно говорят Софи Вейгмейкер, что она красавица, и она в ответ велит нам заткнуться. На языке старшеклассников это значит то же самое «спасибо».

Софи и Мэгги обе говорят на языке красивых женщин, только одна использует формальный стиль, а другая – разговорный. Я понимаю их, потому что выросла среди носителей, но язык этот мне не родной.

Кейт приезжает почти в половине седьмого. Она опоздала на тридцать минут, но, похоже, ее это совсем не беспокоит. За ней следом входит какой-то высоченный мутный тип, чем-то напоминающий мужчину. Будто эскиз художника, который начал рисовать человека, но передумал и изобразил аиста, причем все переделывал и переделывал свою картину, стирал старые линии, чертил новые, но так и не закончил. Ничего общего с описанием Кейт у типа нет, и поэтому логично предположить, что это не Пджеффф.

Мы встаем. Кейт просовывает свою руку под локоток этого наброска и несколько беспокойно заявляет:

– Эй, так вы помолвлены!

Ну ладно, это была я.

– Джози. М-м-м… Мама.

Это уже Кейт.

– Это обручальное кольцо! – Я указываю пальцем. – Так кто же счастливый жених?

– Джози. Это Джофф, – говорит она.

– Нет, это не он, – отвечаю я, и мама цыкает на меня, а потом обращается к сестре:

– Кейт?

– Ну… Это… – Она шумно выдыхает.

– Ты хочешь нам что-то сказать? – подбадривает ее мама, словно пытаясь обратно накачать в Кейт воздух.

– Джози уже сказала.

– Если ты хотела сделать сюрприз, не надо было надевать кольцо, – замечаю я. – Хотя Пджеффф меня уж точно удивил. Ты уверена, что это он?