Тщеславие - Джейн Фэйзер

— Тогда я пока здесь останусь.

— Спасибо. — Руперт снял поношенный белый парик с косичкой и разгладил волосы, сбросил запятнанный костюм и надел свою обычную одежду. — На заседание комитета, пожалуй, надену другой наряд. Пусть видят, что я могу выглядеть пристойно.

— Но сегодня ты казался настоящим злодеем, — заметил Бен, подбирая одежду. — Один шрам может напугать до смерти.

— Наши приятели хотели увидеть злодея, и мы обязаны были его им предоставить. Уверен, они никогда бы не поверили в подлинность дьявольского плана с домами, если бы его преподнес человек, одетый, с их точки зрения, прилично. Мошенники и вымогатели не могут быть похожи на них. — Его голос зазвенел от сарказма.

— Если ты это говоришь, наверное, так и есть. Руперт ничего не ответил. Последний раз оглядев себя в зеркало, он надел шляпу и взял изящную трость. Нажал на хитроумную кнопку на набалдашнике, и изнутри выскочило страшное лезвие.

— Ждешь неприятностей? — коротко поинтересовался Бен.

— В здешней округе надо все время быть начеку. — Он снова нажал на кнопку, и клинок исчез в трости. — Опаздываю, а сегодня придворный день. Если не успею вовремя, чтобы сопровождать Октавию, она отрежет мне уши и скормит воронам.

— Не похоже на тебя. Ник, — проворчал Бен, спускаясь с ним вместе по лестнице. — Разве можно позволять женщине верховодить?

Руперт улыбнулся:

— Верховодить? Я бы выразился не так. Она не верховодит, не настаивает на своем. Просто не обращает внимания на спорящую сторону, если ей это неудобно.

— Под спорящей стороной ты имеешь в виду себя?

— Себя, — согласился он.

У подножия лестницы они повернули направо, к выходящей на реку маленькой двери. Руперт отодвинул тяжелый засов, и дверь открылась. Позеленевшие от водорослей ступеньки вели прямо к воде, где на волне подпрыгивал ялик, привязанный к железному кольцу в стене.

— Раньше ты никогда в паре ни с кем не работал, — не унимался Бен, отвязывая утлое суденышко. — Особенно с женщинами. Я думал, ты вообще имеешь с ними дело лишь в постели и на кухне.

— Человек может менять свои взгляды, — глубокомысленно возразил Руперт. — Октавия совсем не похожа на других женщин. — Он спрыгнул в ялик и вставил весла в уключины.

— Думаешь, на нее можно положиться? — Бен бросил фалинь на дно. — Вот только Бесси была вне себя, — А теперь? — Руперт посмотрел на Бена, фигура которого темнела на ступенях в сгущающихся сумерках. — Передай Бесси, чтобы занималась своим делом. Я очень ценю ее заботу, но с мисс Морган разберусь как-нибудь сам.

— Не обижайся.

— Я и не обижаюсь. Сообщи на Довер-стрит, когда увидишь наших приятелей. Ладно, до пятницы.

— Пока. Знаешь… А то дело, в пустоши… Руперт насторожился. Он лишь мельком упомянул Бену о неожиданном появлении вместе с почтовой каретой сыщиков. Но Бен тогда ничего не ответил.

— Думаю перемолвиться с Моррисом словцом. А у Мебба есть люди, которые за ним присмотрят. Что на это скажешь?

— Скажу, что больше не хочу подобных сюрпризов, — ответил Руперт. — Особенно когда рядом Октавия.

— Она снова была с тобой на дороге? — выпучил глаза Бен.

— Да. Один из тех случаев, когда она предпочла не прислушиваться к спорящей стороне, — грустно вздохнул Руперт. — А поскольку я предполагаю, что она будет и дальше так себя вести, то неизбежны сюрпризы и в будущем.

— Ну и ну. — Бен почесал затылок. — Большая дорога для женщины не место.

— Сам знаю, Бен. Сам знаю. — Руперт насмешливо улыбнулся и, сильно оттолкнувшись от стены, вывел суденышко на стремнину.

Его попытка навсегда запретить Октавии ездить за ним в пустошь позорно провалилась. Девушка просто отказалась повиноваться. Руперт и сейчас видел, как она сидит за туалетным столиком, обтачивает ногти и покорно слушает его разгневанную речь. Но стоило ему замолчать, как она с улыбкой заявила, что беспокоиться не о чем, она знает, что делает, и раз ее присутствие уже два раза оказалось таким полезным, она и в будущем будет с радостью ему помогать. Если они вместе пользуются деньгами, добытыми на большой дороге, то вместе должны и рисковать. В ее веселой уверенности и лучезарном упрямстве было нечто такое, что чуть не заставило его рассмеяться. Да, Октавия не тепличный цветок, и с преступным миром ее знакомить не надо: она сама давным-давно в него вошла. Пришлось удовлетвориться обещанием, что на большой дороге она станет ему полностью подчиняться. Хотя до тех пор, пока не удастся обнаружить шпиона в «Королевском дубе», если он там есть, Руперт не собирался рисковать головой.

Ялик тихонько ударился носом в противоположный берег. Перевозчик, заметив Руперта, быстро спустился вниз, чтобы принять конец.

— На воде становится холодно.

— Да, еще недели две до того, как потеплеет вечером. — Руперт спрыгнул на землю, бросил перевозчику шиллинг. Сверху с набережной послышались голоса и топот ног.

— Что это?

— Ах, это… Марш протестантов против католиков. Сейчас накачаются пивом, раззадорятся и готовы будут последовать за лордом Джорджем Гордоном хоть в преисподнюю. — Он проводил Руперта по лестнице. — Не то чтобы я держался за католиков или был сторонником Акта о свободной католической церкви. Но по мне, этот их лорд Гордон говорит уйму чепухи. Вот только что я сказал то же самое миссис…

— До свидания. — Руперт оборвал на полуслове своего красноречивого провожатого и быстро зашагал вверх по улице.

Впереди двигалась кучка приверженцев лорда Гордона и время от времени, правда, без особого воодушевления, выкрикивала: «Долой папство!» Пройдя еще несколько домов, привлеченные запахом пива, участники марша дружно свернули во двор таверны. А Руперт последовал дальше, размышляя об антикатолическом движении. Разрешение католического вероисповедания, казалось, задело простолюдинов за живое, и фанатизм лорда Гордона лег на плодородную почву.

Конечно, человеку необходимо верить, что есть люди хуже него, и живут они хуже, чем он. И чем страшнее его собственное положение, тем сильнее он в этом нуждается. Тем настойчивее желание обвинить кого-то другого. Лондонский простолюдин выбрал себе католиков и, поощряемый лордом Гордоном и его сторонниками, винил их во всех грехах. А ему вдалбливали в голову, что в парламенте, где собирались снять самую малую толику из ограничений, налагаемых законом на папистов, звучит чуть ли не еретический глас самого дьявола.

Руперт оказался у подъезда своего дома в тот самый миг, когда часы на соседней церкви начали отбивать семь. Королевская семья специально приехала на сегодняшний день из Виндзорского замка в Лондон, чтобы дать прием в Сент-Джеймсском дворце. И для всех, кто гордился тем, что принадлежит к высшему свету, было немыслимо его пропустить. Поднимаясь по лестнице, Руперт не ожидал ласкового приема.

Октавия была недовольна. Появиться в обществе королевы с неуложенными волосами было бы слишком дерзким, и ей пришлось предать себя в руки парикмахера. После укладки волос она, еще закутанная в белую накидку, разглядывала себя в большом зеркале.