Она - моё табу - Настя Мирная

— Ты опять сбежал? — выбиваю глухо.

— В этот раз нельзя было решать по телефону. Я боюсь потерять тебя. Ты понимаешь?

— Понимаю, Андрюша. Сегодня я думала, что потеряла тебя. — признаюсь несмело, еле слышно.

— И что ты подумала? Что почувствовала? — так же беззвучно спрашивает, с каждым словом прижимаясь всё ближе, пока наши губы не сталкиваются.

Закрываю глаза и выдыхаю ему в рот:

— Что мне никогда не было так больно. И я не понимаю почему. Я совсем запуталась. — качаю головой, словно это поможет её проветрить. — Всё так быстро. И так сложно.

Парень фиксирует лицо на месте, удерживая за щёки, и сипит:

— Быстро и сложно. Согласен. И я не хочу, чтобы ты о чём-то жалела. Сейчас мы были на грани. Как думаешь, сколько ещё мы так протянем?

— Не знаю. — выталкиваю, опустив ресницы.

— Почему ты всегда молчишь?

— Я так привыкла. Я не умею иначе.

— Придётся научиться, или лучше расстанемся прямо сейчас. Кристина, я не могу сваливать из части, когда заблагорассудится. И на мобиле на постоянку висеть тоже не могу.

Намертво вцепляюсь в китель, не отпуская. Пальцы дрожат, но не выпускают ткань.

— Не бросай меня. — хриплю бездумно.

— Я не хочу этого, Манюня. Фурия моя. — большими пальцами ведёт по скулам до висков. — Если бы мы только встретились раньше. Если бы твоим первым был не тот, кто так жестоко растоптал твоё доверие.

— Не растоптал, Андрюша. — тарахчу на повышенных, оборачивая руками мощную шею и повисая на ней. Дикий обнимает за талию, яростно вентилируя солёный воздух. — Он научил… Научил меня быть осторожнее. Но он не был первым.

— Ты же говорила… — рывком поднимается, но я продолжаю жаться к нему всем телом.

— Тсс… Дослушай. Ты только что хотел, чтобы я говорила. Я это и делаю. Для меня ты первый в более важных вещах. Эмоционально для меня куда больше значит то, что ты был первым, кто поцеловал меня, кто вызвал такие реакции в моём теле и желания в душе.

— Подожди, Фурия. — перебивает, улыбаясь так широко, что, Голливуд, завидуй. — Тот поцелуй был первым?

— Боже-е-е… — тяну расстроенно, ведь так не хотела ему признаваться, но уже не могу замолчать. — Да! И что?!

— И то, Кристина Царёва, что и последний будет моим.

Не успеваю возразить, как он ворует новый поцелуй. А потом ещё и ещё, пока небо не начинает сереть и не приходит время расставаться.

— Обещай, что ты не попадёшься! — требую резко, как только отходит к подъехавшему такси.

— Обещаю. Но и ты пообещай верить мне. Сначала говорить всё, что тебя гложет, а потом уже накручивать себя.

Складываю руки на груди, гневно притопывая ногой.

— Не дождёшься!

Андрей возвращается, быстро целует и настаивает:

— Обещай. Иначе я попадусь.

— Это шантаж. — бурчу глухо.

— Он самый. Ну так ты обещаешь? — его брови взлетают вверх, а в чёрных глазах сияет озорство.

Смех невольно вырывается из горла, а за ним и слова:

— Обещаю, ненормальный. Но если попадёшь…

— Я уже попал, Царёва. В тебя. Намертво.

Глава 22

Распуская крылья

Не знаю, как всё же удаётся оторваться от Царёвой. Заползаю на заднее сидение такси, с трудом выдавив какое-никакое приветствие таксисту. Сразу откидываюсь на спинку и прикрываю глаза. Нервно постукиваю пальцами по карману, где лежит телефон. Прежде чем вернусь в часть, надо сделать ещё кое-что важное и не терпящее отсрочек. Но это уже кажется простым в сравнении с тем, что пережил с момента маминого звонка и до той секунды, пока не понял, что Кристина действительно мне поверила. В то время как я думал, что она не простит, не поверит, что уже потерял её… Каждое сраное мгновение умирал. И за них же принял ряд важных, способных изменить жизнь решений.

Я не отпущу её. Ни в Америку, ни к другому, ни физически, ни душевно. Эта девушка моя. Остаётся только найти способ убедить её быть со мной до конца жизни.

Больше не сопротивляюсь мыслям, что любовь с первого взгляда возможна. И как бы Фурия не отнекивалась, с ней ведь та же херня творится.

Машина тормозит, добравшись до назначенных координат. Расплачиваюсь наличкой и покидаю салон. Под забором, прислонившись к стене и склонив голову, курит Гафрионов. Ровным шагом, с неизменной решительностью, направляюсь прямо к нему. Заслышав мои шаги, взводник вскидывает голову. Скрещиваем взгляды.

— Спасибо. — выбиваю стабильно, но без улыбки.

Он кивает и затягивается. Вытягиваю из кармана свои сигареты, вставляю в уголок губ и высекаю огонь из дешманской зажигалки. Заталкиваю в лёгкие дым, слегка склонив голову набок. Летёха всё так же внимательно смотрит мне в лицо. Выпускает струйку серого дыма и говорит:

— Это последний раз, когда я тебя прикрываю. Ты понимаешь, что не только своей головой рискуешь, но и моей?

— Вы не обязаны этого делать. — отрезаю прохладно, но на самом деле бесконечно благодарен ему за человечность, которой отличиться могут далеко немногие.

— Знаешь, почему я это делаю? — словно топором рубит вопросом по натянутым нервам.

— Чтобы потом сказать: я тебя предупреждал? — хмыкаю вроде как в шутку, но веселья ни в глазах, ни в интонациях нет.

Он ухмыляется всего на секунду и качает головой. Снимает кепку и отбрасывает на капот Мерседеса. Прочёсывает пятернёй по волосам и снова впивается в меня серьёзным цепким взглядом.

— Потому что знаю тебя достаточно. И многое понимаю. Восемь месяцев ты был тем, на кого можно положиться, но… — приподнимает один уголок рта, уводя взгляд в сторону. — Любовь делает из нас дураков.

— Если это так, то я готов быть последним из них.

— А не ты ли несколько дней назад убеждал меня, что с Царёвой вы едва знакомы? — всё так же расслабленно сечёт.

— Я. Но не врал. Сам ещё не понимал. — мы говорим на равных. Сейчас мы не командир и подчинённый, а просто двое мужчин. Я максимально откровенен. Хотя бы из благодарности за его доброе отношение решаю сказать всё как есть. — Мы плохо начали. Очень. — не могу сдержать короткую улыбку, когда перед глазами проносится наше знакомство. — Сам не понимаю, в какой момент всё изменилось, но я готов на всё ради неё.

— На любые глупости? — напирает лейтенант.

— Если придётся. Но я не собираюсь уходить в самоволку ради свиданки. Только если буду нужен ей.

— И ты готов к последствиям?

Отталкивается от стены и возвращает на голову кепку. Я спокойно киваю, удерживая его взгляд.

— К любым.

Гафрионов