Лукан. Конец - Адриана Бринн

class="p1">Из всего, что сделал этот человек, почему то, что он стал Капо, не пугает меня так сильно? Иногда это кажется… захватывающим. Я всегда мечтала о любви, в которой любимый мужчина готов ради меня на все. Убить кого-то, если придется, ради меня, и этот человек сделает это в одно мгновение, ни о чем не жалея. И все же больше всего в моем муже меня пугает его сердце, а не оружие.

Поэтому я открываю часть своей правды.

— Я боюсь. — Это правда. Я боюсь, что это плохо кончится. Боюсь, что то, что мы начали, скоро закончится, и я снова останусь одна, чтобы собирать осколки.

— Меня?

— Влюбиться в тебя.

— Падай, Андреа, клянусь жизнью, я поймаю тебя в этот раз. — Он обещает с таким чувством в голосе.

— Все не так просто. Нам не было просто в те времена.

— Мы едва знакомы, черт возьми, узнай меня получше.

— Я не знаю…

— Черт, ты раздражаешь.

— Подожди, черт возьми, секунду… — Он прервал меня.

— Заткнись и поцелуй меня.

Прежде чем я успеваю отказаться, он поднимает меня за талию и усаживает на пианино.

Разве так уж плохо было бы сдаться?

Да, как только он узнает, что ты продолжаешь врать о Романе, он пустит тебе пулю в лоб и выбросит твое тело в реку Мичиган.

Плохая Андреа.

К черту.

Я сдаюсь.

Мы целуемся страстно, почти отчаянно, словно оба нуждаемся друг в друге, чтобы выжить.

— Черт. — Говорит он, задыхаясь, прежде чем отстраниться и раздвинуть мои ноги, чтобы лучше рассмотреть то, что скрывается между ними.

— Ты, грязная, черт возьми, девчонка. — Он ласкает мои бедра и приподнимает пеньюар, задирая его до самого верха, пока я не оказываюсь полностью обнаженной.

Это я.

Я не надеваю нижнее белье в постель.

Подайте на меня в суд.

Они неудобны.

— Сыграешь мне песню? — спрашиваю я.

— Ты хочешь, чтобы я сыграл? Сейчас?

— Да. — В игре Лукана на пианино есть что-то невероятно сексуальное, как и в том, когда Лукан дерется или рассуждает об искусстве, как скрытый ботаник, которым он на самом деле является.

Просто в нем что-то есть.

Это сводит меня с ума, даже когда я в конце концов ненавижу себя за это.

— Я буду играть для тебя, если ты будешь играть для меня.

— Играть…?

— С собой. — Он поглаживает холодными пальцами нижнюю часть моей правой груди, и от этого по коже бегут мурашки.

— Оххх. — Видите? Сводит меня с ума от потребности, а иногда и от желания задушить его до смерти. Зависит от дня, наверное.

— Буду, если только ты не начнешь ту депрессивную песню, которая играла всего несколько минут назад.

— Что ты хочешь, чтобы я сыграл? — Он наклоняет голову, и я чувствую его горячее дыхание на внутренней стороне моих бедер.

— А-а-а…

Я беру стакан с виски и делаю глоток. Это поможет успокоить мои нервы. Нервы? Я никогда не была застенчивой, но что-то в этом моменте похоже на конец меня и начало нас.

— Ты такая красивая. — шепчет он, оставляя дорожку влажных поцелуев на моем правом плече.

— Ты всегда так говоришь.

Я чувствую резкую боль, за которой вскоре следует удовольствие.

Он укусил меня за шею.

— И всегда буду. — Он шепчет мне на ухо.

Не дергайся, сердце, он наверняка говорит то же самое половине женского населения Детройта.

Я чувствую, как ко мне подкрадывается иррациональное чувство ревности, но я отгоняю его. Не сейчас.

— Начинай играть, детка.

Вот так я и оказалась на пианино посреди ночи, играя сама с собой, пока мой муж играет для меня прекрасные мелодии.

— Это моя любимая песня.

— Я знаю.

— Откуда ты можешь знать мою любимую песню из детства?

— Разве я не говорил тебе, что знаю о тебе все?

— Да, но это было жутко, так что я решила, что ты псих.

Он смеется.

Искренний смех.

Я никогда не видела, чтобы Лукан был таким живым.

Да и он сам.

У него столько же стен, сколько и у меня.

— Посмотри на меня, — мягко приказывает он.

Я опускаю глаза вниз, внезапно обнаружив, что клавиши на пианино очень интересны. Это менее опасно, чем смотреть в эти детские голубые глаза, хранящие столько тайн, в которых я могу потеряться. Лукан двумя пальцами приподнимает мой подбородок, и я не могу сдержать резкого вздоха, который вырывается у меня, когда наши взгляды сталкиваются.

* * *

ЛУКАН

Богиня, раскинувшаяся передо мной, как обед из четырех блюд, способна поставить меня на колени, и мне даже не стыдно в этом, признаться.

Никогда прежде я не испытывал подобных чувств.

Ни одна женщина не заставляла меня чувствовать себя таким диким и безрассудным, как она.

Я всегда контролирую ситуацию, но никогда — когда дело касается ее.

— Потрогай себя. — Нервы уже не выдерживают. Она закатывает на меня глаза в своей снисходительной манере, но я игнорирую ее грубое поведение и продолжаю играть для нее на пианино.

— Я вижу тебя, Андреа. Под всей этой бравадой скрывается женщина, у которой чертовски золотое сердце, и оно больше, чем изображают СМИ. Та, кто чертовски добра, но никогда не хвастается своими добрыми делами. Она готова на все ради тех, кто дорог ее сердцу. Она готова выйти замуж за своего врага, если это означает, что память о ее матери будет жива. — Я серьезно отношусь к каждому слову, которое произношу. Судя по тому, как дрогнули ее губы, выпустив небольшой вздох, думаю, она не ожидала моей откровенности.

Наши взгляды снова сходятся, и мы оба напряженно работаем, пытаясь понять, как ориентироваться на этой неизведанной территории.

Здесь я могу быть собой без осуждения и ожиданий. С ней я могу быть самим собой, и за это я ненавижу ее чуть больше. Потому что в любой момент она может отнять у меня все это. Это вечное блаженство, которое я испытываю, когда она рядом, даже несмотря на ее саркастическое поведение и грубость.

Я ненавижу ее за то, что она заставляет меня желать ее с каждым днем все сильнее. За то, что она заставляет меня сомневаться в моем долге, моем предназначении, моем месте в Святой Троице. Но больше всего я ненавижу за то, что никогда не смогу по-настоящему возненавидеть ее.

Ни капельки.

Эта женщина забралась в мою душу, вцепилась в нее своими идеально наманикюренными коготками и не хочет отпускать.

Я не солгал, когда сказал ей, что с меня хватит игр. Я тот, кому есть что терять.

Мое место в качестве капо.

Моя жена.

Мой