Три королевы - Юлия Журова

Он позволил имени моей матери повиснуть между нами. Я не была уверена, это оливковая ветвь или приманка, поэтому оставила без внимания.

Уильям покрутил свой кубок с кровью, как искушенный ценитель вина.

— Тебя не интересует, откуда я знаю твою мать и почему ты здесь?

— Полагаю, ты мне расскажешь. — Я скрестила руки на груди, слегка пожав плечами, надеясь, что он не заметит, как учащенно забилось мое сердце. — Похоже, тебе нравится слушать свой голос.

Какое-то время он молчал и был так неподвижен, что у меня зачесалась кожа. Но хотя он не двигался, его глаза потемнели.

— Мы должны прояснить несколько моментов, моя дорогая. Я — глава этого дома. А не моя мать. Упокой, Господи, ее душу. Или моя жена. Да будет она проклята. Я. И я нахожу твое чувство юмора утомительным. Ты будешь держать свои шуточки при себе.

— А если нет?

— Это просьба. В следующий раз это будет приказ.

— Я не выполняю приказы, — холодно ответила я.

— У тебя нет выбора. Я твой сир, помнишь? Ты будешь подчиняться моим приказам, нравится тебе это или нет.

Я сглотнула, когда он повторил то, что сказал прошлой ночью в саду. Часть меня хотела узнать, что он имел в виду. Часть меня подозревала, что я уже знаю.

Он ухмыльнулся, делая глоток из своего кубка. Мои глаза следили за его движением, и я почувствовала боль в деснах, когда увидела кровь.

— Не хочешь выпить сама? Это можно устроить.

— Нет, — быстро ответила я, но он щелкнул пальцами, и из темного угла комнаты появился еще один эскорт. Молодой человек протянул запястье, но я покачала головой. — Я не…

— Лгунья, — пробормотал Уильям. — Я чувствую твой голод. Зачем отрицать это?

— Я не… я не… — Я не знала, как закончить свои фразы.

— Скажи мне правду, — потребовал он, и я почувствовала, как меня словно что-то сковывает. Я сжала губы, решив ничего ему не говорить. — Ты уже пила кровь?

— Да. — Ответ вырвался из меня прежде, чем я успела его остановить.

— У тебя появились клыки? — спросил он затем.

Я кивнула, боль во рту усилилась.

— Покажи мне.

Я тут же открыла рот.

— Покажи мне свои клыки, Тея, — уточнил он с нетерпеливым вздохом.

Прежде чем я успела сказать, что не знаю, как это сделать, острое жжение сменило боль, и мои клыки удлинились. Мои глаза расширились, когда я осознала, насколько Уильям Дрейк контролирует меня — мое тело. Он мог заставить меня делать все, что ему заблагорассудится. От этого хотелось блевать.

— Вот и они, — сказал он. — Теперь пей.

— Я… — Но я уже тянулась к руке эскорта, уже подносила его запястье к своему рту. На мгновение я замешкалась, осознав, что понятия не имею, что делаю.

— Поддайся своей истинной природе, — приказал мне Уильям.

Я почувствовала крошечный толчок, словно его слова лишили меня самообладания, и вонзила зубы в плоть мужчины. Я ненавидела это — ненавидела насыщенный вкус его крови на моем языке. Ненавидела, как сильно я этого хотела. Я ненавидела то, что не хотела останавливаться. Вместо этого я продолжала пить, наслаждаясь тем, как тепло разливается по моему горлу. Мир вокруг меня погрузился в тени, но я ощущала все очень остро. Я слышала медленное сердцебиение Уильяма, мягкое ровное дыхание других эскортов и постепенно замедляющееся сердцебиение мужчины.

— Прикончи его, если хочешь, — сказал Уильям с мрачной усмешкой. — У меня их еще много.

Я отпрянула и выпустила руку мужчины. Отодвинув стул, я обхватил себя за плечи. Кожа эскорта была восковой, как будто он был всего в нескольких мгновениях от смерти. Он неуверенно покачивался на ногах, а я боролась с желанием заплакать. Я сделала это с ним. Я не повторю этого снова. Я не позволю Уильяму превратить меня в монстра.

— Я не пью кровь.

— Все свидетельствует об обратном. — Он оттолкнул эскорт. — Иди и найди своего хранителя.

Я не стала спрашивать, кто такой хранитель. Я и так догадывалась. Эти люди были для него не более чем скотом, вынужденным делать все, что он скажет.

— Я не вампир, — прошептала я.

— Нет, — ответил он, и на его лице медленно расплылась улыбка. — Пока нет.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Джулиан

— Они ответят? — спросила Жаклин, наблюдая, как мое перо летает по листу плотной льняной бумаги. Солнце взошло над венецианским горизонтом, и рассвет прокрался в комнату. Прошло уже несколько часов, а у нас не было никаких зацепок ни по Дрейку, ни по Мордикуму. Оставался только один выход — обратиться за помощью к источнику, который с наименьшей вероятностью согласится эту помощь оказать.

— Будем надеяться, — пробормотал я, складывая письмо втрое. Я не полностью следовал этикету, используя ее канцелярские принадлежности, но у меня не было выбора. Мне и в голову не пришло послать за фамильным знаком отличия до отъезда из Греции — не то чтобы мама согласилась бы. Она сочла бы мой план безрассудным и не захотела бы участвовать в этом. С другой стороны, моя лучшая подруга считала себя ответственной за исчезновение моей пары. И хотя я не собирался признаваться, что тоже так считаю, мне не следовало втягивать ее в эту историю. Я вложил письмо в кремовый конверт и замер.

— Ты уверена? Ты знаешь, что это может означать, если я отправлю его.

— Конечно. — Она закатила глаза. Не было и намека на ее обычную улыбку. Не было и признаков того, что она оправилась от нападения накануне вечером. Но отсутствие юмора было единственным подтверждением того, что она расстроена. Когда я попросил ручку и бумагу, чтобы написать записку Le regine, королеве вампиров, правящей лагунами, она не сомневалась.

— Будем надеяться, что мне все же удастся найти один из bocche di serpente4. — Я встал и потянулся за пиджаком, который бросил на спинку стула.

Эти почтовые