Как приручить джигита - Аня Истомина

— Боже ты мой, — выдыхаю. Дворецкий протягивает мне руку и помогает выбраться из машины.

Как зачарованная смотрю на дворец и ступени. Тихо. Затаив дыхание и забыв про все на свете, делаю шаг вверх.

Глава 57. Начало

— Юля! — слышу окрик и оборачиваюсь.

Дамир скачет к нам на вороном коне, как будто герой романтического фильма. Сам в черных брюках и белой рубашке, с кинжалом на поясе. За ним еще несколько мужчин на лошадях, в национальных костюмах. Доехав, Дамир останавливает коня и ловко спрыгивает с лошади, не сводя с меня восторженного взгляда.

Подходит ближе и молчит. А мужчины вокруг поднимают своих лошадей на дыбы и что-то выкрикивают.

— Что-то не так? — смущаюсь, не дождавшись от Дамира слов.

— У меня просто дар речи пропал от твоей красоты, — сглатывает. — Ты как принцесса из сказки. Я хотел тебя впечатлить, а получилось наоборот.

— Папа, — зовет его Рома. — А можно с вами?

— Конечно, сын, нужно, — подхватывает Дамир его на руки. — Пойдемте внутрь, нас ждут.

Рома очень быстро стал звать Дамира папой. Буквально через неделю после переезда я впервые услышала от него “А вот папа сказал…” и едва не расплакалась от эмоций. Видимо, Роме очень, очень не хватало отца, потому что он буквально начал впитывать все, о чем с ним говорил Дамир, и его мнение тут же стало авторитетным для моего ребенка.

Кладу свою ладонь в горячую ладонь моего джигита, и мы все дружно поднимаемся наверх. Мужчины в строгих костюмах, распахнув двери дворца, пропускают нас внутрь.

Огромное пространство с белыми колоннами и лепниной украшено арками из живых цветов и мы идем внутри них, как по цветочному коридору. Под ногами разлетаются лепестки роз.

— Какова красота. Деньжищ, наверное, потратил немерено. — ахает мама сзади.

— Не волнуйтесь, мама, у меня еще осталось, — улыбается ей Дамир обезоруживающе, обернувшись.

Мама благословила нас вечером перед свадьбой. Это было очень мило. Она перекрестила меня, потом зависла на Дамире, махнула рукой и перекрестила и его тоже.

А после обняла нас и шепнула Дамиру, чтобы он говорил ей, если я буду его обижать. Мы от души посмеялись, но я впервые за много лет заметила на ее глазах слезы и поняла, что пусть она никогда не давала волю эмоциям, но всегда по-настоящему волновалась за меня и теперь радуется тому, что мы с Ромой под присмотром настоящего мужчины.

Переехать с нами мама отказалась. Но, чтобы она не скучала в одиночестве, мы с Дамиром приглашаем ее в гости, привозим Рому и отправляем ее отдыхать то на море, то в санатории, откуда мама приезжает с новыми впечатлениями, посвежевшая и отдохнувшая, а потом идет хвастаться подружкам про ухаживающих там за ней пенсионеров.

Доходим еще до одной пары дверей, за которыми играет приятная симфоническая музыка. В открывшемся за ними пространстве перед нами расстилается большой светлый зал с куполом из цветной мозаики под потолком. По сторонам стоят стулья для гостей, а впереди — постамент с обручальными кольцами, возле которого нас ждет женщина, ответственная за церемонию.

Замираю.

Потому что огромный зал полон людьми. Сотни глаз обращены на нас. Я вижу улыбающихся незнакомых женщин в расшитых золотом платьях, серьезных возрастных горцев в национальной одежде, наших московских друзей, которые выглядят немного растерянно среди этой кавказской роскоши. И все они собрались здесь ради нас.

Дамир отпускает Рому и сотрудники помогают ему, маме и девчонкам занять свои места.

— Ничего не бойся, — тихо говорит Дамир, будто чувствуя мое напряжение.

Музыка смолкает, и мы медленно идем к центру зала. И тут начинается то, чего я никак не ожидала.

Сначала тихо, потом все громче и громче гости начинают... петь. Красивым многоголосьем, на своем языке. Мелодия льется под сводами зала, мощная и пронзительная. Я не понимаю слов, но она вызывает такое благоговение и трепет в душе, что все тело пронизывает мурашками.

— Это старинная семейная песня, — шепчет мне Дамир. — Ее поют на свадьбах в моем роду уже много лет.

Подойдя к постаменту, мы останавливаемся. Пение стихает.

Ведущая торжества кивает Дамиру. Он берет мои руки в свои теплые и немного подрагивающие ладони. В зале теперь стоит такая тишина, что слышно, как шуршит мое платье.

— Юля, душа моя, — начинает Дамир, и его голос громко и четко звучит под сводами зала. — Сегодня перед лицом моих предков и всей моей семьи я даю тебе клятву. Клянусь быть твоей скалой и твоей защитой. Всегда идти на шаг впереди, чтобы оградить тебя от любой бури, и на шаг позади, чтобы поддержать, если ты устанешь. Клянусь, что мой дом всегда будет твоим домом, моя семья — твоей семьей, а мое сердце будет принадлежать только тебе. Я беру тебя в жены, чтобы быть твоим мужем, другом и самым верным союзником. Клянусь любить не только тебя, но и твоего, нет, НАШЕГО сына. Быть для него настоящим отцом, примером и опорой.

Испуганно выдыхаю, потому что в первую секунду мне кажется, что Дамир проговорился, но его родные абсолютно спокойно реагируют на его слова. А пожилые горцы, мужчины, даже одобрительно кивают.

Получается, он признался своей семье в том, что Рома не родной? Несмотря на риск быть непонятым и отвергнутым, все равно честно заявил о своем выборе. И они… приняли.

К горлу подкатывает комок. Поджимаю губы и шмыгаю носом, сжимаю его руки что есть силы.

Ведущая смотрит на меня. Собираюсь с силами и делаю глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Дамир… Клянусь быть твоим тылом и твоим самым верным другом. Ты — лучший отец в мире для Ромы, о таком можно только мечтать. Клянусь быть хранительницей нашего очага. Учить твой язык, уважать твои традиции и стать мостом между твоей большой семьей и моей маленькой. А еще я клянусь… — усмехаюсь, шмыгнув носом, потому что из глаз неожиданно срываются слезинки, — Поддерживать тебя во всех начинаниях, потому что я доверяю тебе. Доверяю больше, чем самой себе. Быть ЗА тобой, моим мужчиной, моим джигитом. И всегда, всегда любить тебя.

Дамир быстро обходит постамент и сжимает меня в объятиях, и я рыдаю у него на груди. А зал взрывается такими аплодисментами, что, кажется, звенят стекла.

— Ну, тише, тише, — шепчет мой джигит у меня над головой. — Ты — моя любимая. Все хорошо. Тушь потечет.

— Она водостойкая, — всхлипываю, обнимая его крепко-крепко.

Успокоившись, встаю на свое место, а Дамир возвращается на свое. Обмениваемся кольцами. Нам снова хлопают, кто-то из мужчин выкрикивает