Апельсинки для Осинкина - Елена Валерьевна Соловьева

что на Оксану надели черный платок и заставили жить взаперти, чуть ли не как рабыню. Якобы ее не выпускают с загородной виллы, ставшей для бывшей золотой клеткой. Что ж, она сама выбрала свою судьбу.

А я — свою.

С улыбкой я посмотрел на поделку из глины, стоявшую на видном месте в моем кабинете. Клара и Вася очень старались изобразить маленькую копию нашего загородного дома. Крыша у поделки, правда, покосилась, а краска потекла, это не важно. Поделка дорога моему сердцу. А еще очень нравится маленьким пациентам, которые могут рассматривать домик часами, заглядывая в нарисованные окна и двери. Я и сам в минуты отдыха медитирую, глядя на него. Вот как сейчас.

Настойчивый стук в дверь кабинета отвлек от увлекательного занятия.

— Тимур? — опешил я, увидев на пороге давнего товарища. Не одного, а с полугодовалым ребенком на руках. — Это что, твой? Ты, наконец, прислушался к советам товарищей и обзавелся семьей? А где мать малыша?

— Я по-прежнему одинокий волк, — возразил Тимур, закрывая дверь изнутри и трепетно прижимая к себе рыжеволосого младенца. — А у этой малышки больше никого нет. И ей угрожает опасность.

— Чем помочь? — предложил я, переходя к делу. Девочка выглядела вполне здоровой, если не считать маленького пятнышка от ожога на щеке. — У нее обнаружили онкологию?

— Надеюсь, что нет. — Тим покачал головой. Я впервые увидел неподдельный испуг на лице друга. Смелый и отважный полковник не боялся никогда и ничего, до тех пор, пока на его руках не оказалась рыжеволосая девчушка. — Девочка пережила пожар, вот я и решил показать ее врачу.

— Тогда бы лучше в ожоговый центр, — посоветовал я. — Или как минимум в детскую поликлинику. Ты же знаешь, у нашей клиники узкая специализация.

— Нельзя ее в другую клинику, — хмуро заметил Тимур. — На малышку охотятся, так что здесь она тайно. Только тебе я могу доверить осмотреть ее.

Это в корне меняло дело.

— Сделаю все, что смогу, — пообещал я, раскладывая на столе пеленку. — Есть какие-то симптому, жалобы?

— Только это…

Тимур расстегнул кофточку на спине девочки, и я ахнул. Нет, кроме небольшого пятнышка на щеке у малышки не было никаких следов пожара. Видимых дефектов тоже не наблюдалось. Зато на узкой спинке были начертаны какие-то схемы. Тату было временным нанесенным безопасной для детской кожи хной.

— Сможешь разобрать, что это значит? — спросил Тимур.

— Попробую расшифровать.

Схема была многоступенчатой и крайне сложной. Кто бы ее ни нанес, он определенно был гением.

— Родители погибли в пожаре? — предположил я, осматривая девчушку. — На том секретном объекте?

— Да, — подтвердил Тимур, с нежностью и трепетом глядя на малышку. А та улыбалась ему беззубым ртом, как самому близкому человеку на свете. — Отец сумел спасти все самое ценное — дочку и формулу.

— Кто-то еще выжил в пожаре? — спросил я.

Тимур кивнул.

— Молоденькая медсестра. Во время пожара она забралась в опытовый бассейн. Там я ее и выловил.

— Тоже нашел свою русалку? — не мог не заметить я, невзирая на ситуацию.

— Хорошо бы, эта русалка научилась говорить, — произнес Тимур и тяжело вздохнул. — Девушка получила серьезную травму головы и находится в реанимации.

Не успел я выразить соболезнования, как у Тимура завибрировал телефон. Друг ответил на звонок, а после попросил:

— Можешь пару часов присмотреть за малышкой? Медсестра пришла в себя. Девушка частично потеряла память, но разговаривает. Я должен оказаться у нее раньше, чем поджигатели. Девушке тоже грозит опасность.

— Присмотрю, без вопросов. У нас в клинике надежная система безопасности, так что малышке ничего не угрожает. Спасай свою «русалочку». Удачи тебе, полковник!