Преданная истинная - Лана Воронецкая

Оливия переводит взгляд на Амира.

— А теперь ты собираешься убить ещё одного?

Аврелий теряет терпение, постепенно повышает тон:

— Я никого не убивал. Всё произошло на твоих глазах. Тревис упал со скалы. И разбился. На смерть.

— Я всё слышала, дорогой. Слышала, что ты усыпил драконицу Ландии. Так же, как и дракона Тревиса? Отвечай, это сделал ты?

— Оливия, ты сейчас не в себе. Успокойся. Не стоит делать поспешных ложных умозаключений. Всё, что я в жизни делал – это ради тебя! Я обещал, что дракон Тревиса будет с тобой, и я исполню обещание. Просто не мешай. Я привяжу к себе сущность зверя, и ты, наконец, станешь воспринимать меня, как равного. И дракон твоего мужа останется с тобой.

Оливия судорожно мотает головой, закусывает до крови губы, сдерживая рыдания, рвущиеся из груди.

Аврелий раздражается:

— Что опять не так?

Оливия медленно, с ледяной сосредоточенностью, поднимает голову, впиваясь взглядом, давая Аврелию ощутить всю тяжесть его вины. В её глазах – пронзительная боль. Глубокая, неотступная, будто след от ножа, который никогда не заживал. А ещё страдание и накопленный гнев.

Её дыхание замедленно, тяжело вырывается со струйками пара, как у хищника перед броском. Ярость драконицы настолько велика, что кажется просачивается через кожу. Каждая мышца напряжена, готовая порваться в любой момент.

Она издаёт душераздирающий крик, полный боли и бросается на Советника, частично оборачиваясь. Думаю, она собирается отхватить Аврелию голову. Только не успевает.

Оливия вдруг оседает в его руках. Советник аккуратно наклоняется, разворачивая и укладывая на пол тело, так и не успевшей обратиться драконицы. В её животе воткнут нож.

Платье пропитывается сочащейся из раны кровью. И маленькая алая струйка стекает из уголка рта по вмиг побледневшей коже.

Аврелий шипит:

— Стерва, как же достала. Столько лет терпел твои издёвки.

В ангаре повисает тишина.

Драго, я думала, что ненавижу Оливию. Но сейчас, когда вижу, как она умирает, сожаление подкатывает комом к горлу, заставляя сердце сжиматься, и медленно разливается по телу тягучим ядом.

Инстинкты природной ведьмы вопят броситься помочь. Невыносимо наблюдать за тем, как чужая жизнь по капельке утекает из слабеющего тела.

Я и срываюсь с места, но Амир реагирует быстрее – сгребает в охапку и крепко прижимает. Шепчет мне в макушку:

— Тшш, подожди, стой…

В тот самый момент, когда из нового портала выпрыгивает Дориан.

Он смотрит на Оливию, его лицо бледнее, чем у приведения, онемевшие губы шепчут:

— Мама…

Очень медленно, нехотя отрывая взгляд от Оливии, он разворачивается к Советнику.

И бросается на Аврелия с утробным рыком, вырывающимся из груди. Его дракон не только разрывает сгустившуюся тишину, но и выпускает струи пара, лицо и шея Дориана покрываются чешуёй. Неконтролируемая частичная трансформация.

Дориан хватает Советника, разрывая когтями его одежду, полосует одной рукой по лицу, оставляя три глубоких пореза от когтей.

Драго, он же его сейчас убьёт.

Но Дориана останавливают. Кто-то ещё появляется в ангаре, набрасывается на невменяемого дракона со спины, сжимает, пытаясь оттащить, кричит… голосом Асгара?

— Стой, Дори. Оставь! Надо помочь твоей матери.

Дориан задирает голову, в бессильной ярости рычит в потолок, но выпускает Аврелия и переключается на мать, стиснув зубы, возвращает себе человеческий вид.

Советник хватается за кровоточащую щёку, оседает на пол. Он скукоживается, переводит бегающий безумный взгляд с одного молодого дракона на другого. Не понимает, как они здесь оказались.

Я тоже замираю в полной растерянности в руках у Амира. Касаюсь его спиной, сильнее облокачиваюсь, впитывая нежную, уверенную силу мужского тела. Он лишь сильнее прижимает, чувствую, как дышит мной, упираясь в макушку подбородком, втягивает запах моих волос.

Тепло рук, окружающих меня, как будто создаёт невидимый щит. И все пережитые тревоги постепенно притупляются.

Он пришёл. За мной. Когда он так обнимает, мне ничего не страшно. Его объятия – словно безмолвное обещание, что всё будет хорошо.

Ещё и Асгар здесь. И Дориан. И королевская охрана не спешит помочь Советнику. Что там у них произошло снаружи?

Только подумала и вдруг снаружи слышится строевой шаг. Ангар заполняется людьми в военной форме.

Вздрагиваю. Амир успокаивающе шепчет:

— Всё в порядке.

Не успеваю толком испугаться, как с удивлением рассматриваю знаки отличия драконьей гвардии архимага.

— Папа! — вырывается несдержанное, когда зрение выхватывает его фигуру из темноты.

Он быстро приближается и сразу начинает раздавать приказы:

— Дориан, неси мать наружу. Живо. Там уже ждёт Василиса. Она поможет.

Мама тоже здесь! Тогда я почти не переживаю за жизнь Оливии.

Папа бросает строгий взгляд на меня. И тут мне становится не по себе. Я стою в объятиях постороннего мужчины. Как это выглядит со стороны?

Ещё и Асгар порыкивает на Амира, скалит зубы за спиной у отца.

Папочка грозно хмурит брови, наставляет на меня палец:

— Ты, живо наружу помогать матери.

Он переводит выразительный взгляд на объятия Амира. Выражает недовольство. Хорошо, что хоть не высказывает. Умереть не встать. На этом самом месте.

Руки Амира, наоборот, сильнее прижимают и каменеют. Что он творит? Перед моим папой? Как я потом буду объясняться?

Слышу уверенный громкий голос Амира, и сердце замирает:

— Господин Кирстон, у меня есть к вам серьёзный разговор.

Магинечка Елена, это то о чём я думаю? Разговор про меня? Боюсь вдохнуть, по телу разливается лёгкий трепет предвкушения. Как в детстве, перед волшебным праздником, когда знаешь, что тебя ждёт что-то важное, но не веришь, что это вот-вот произойдёт.

Или я ошибаюсь? Секунды растягиваются, словно резиновые. Еле сдерживаюсь, чтобы не выдать переполняющие чувства.

Асгар всё порыкивает, но не вмешивается. Он придавливает ногой королевского Советника, не позволяя тому встать.

Папа всё портит!

Он поднимает руку, заставляя Амира замолчать.

— Все разговоры позже, — жестом указывает на Аврелия. — Сейчас у нас дела.

Снова выразительно смотрит на руки Амира:

— Пустите Ландию. Моей жене может понадобиться её помощь.

Я так жалею, что сейчас не могу слышать мысли Амира! Неужели он хотел попросить моей руки?

Мужские объятия неохотно разжимаются, выпуская. При этом Амир незаметно для других задевает моё ушко губами. Так, что это чувствую только я.

Ох… Внутри всё переворачивается, как будто я только что съехала с крутой горки. Теперь бы только не упасть. Потому что ноги слегка подкашиваются. Наверное, от пережитого волнения. С трудом удерживаю равновесие.

Отец снова бросает