Снова в школу (ЛП) - Эмма Чейз

— Ты солгал мне.

Краем глаза я замечаю, как Гарретт качает головой, пока ведет машину.

— Я не лгал.

— О, дай мне, бл*дь, передышку! — я поворачиваюсь к нему. — Думаешь, я идиотка? Я упомянула ее имя в продуктовом магазине несколько недель назад! И ты ничего не сказал — это ложь.

Его руки крепче сжимают руль.

— Это не имеет значения.

— Это имеет значение для меня! И ты знал это — вот почему ты солгал.

— Это было семнадцать гребаных лет назад! Ты сейчас ведешь себя совершенно нелепо.

— Не делай этого! Не смей преуменьшать мои чувства. Ты знал, что я расстроюсь, поэтому пошел на этот дерьмовый ход и солгал. Мне позволено злиться из-за этого.

Минуту спустя мы въезжаем на подъездную дорожку к дому Гарретта.

— Ты сказал, что отвезешь меня домой, — шиплю я.

Глаза Гарретта — два твердых черных камня, а челюсть — гранит.

— Нам нужно поговорить об этом. Это не тот разговор, который я собираюсь вести с твоими родителями в соседней комнате.

Хорошо. Ладно, мне все равно хочется кричать.

Я рывком открываю дверцу машины и топаю по дорожке. Гарретт открывает входную дверь, и Снупи уже там, чтобы поприветствовать нас в фойе. Присутствие маленькой собачки дает мне момент спокойствия, рациональности. Я глажу его под подбородком.

— Привет, Снупи.

Гарретт идет на кухню, и мы со Снупи следуем за ним. Он открывает заднюю раздвижную дверь и выпускает собаку. Затем он поворачивается ко мне, и его взгляд становится мягче. Сожалеющим.

— Мне очень жаль, Кэлли. Ты права. Я должен был сказать тебе. — Он качает головой. — Это просто, это не имело значения для меня, и после всего этого времени я не хотел, чтобы это имело значение для нас. Не тогда, когда мы были счастливы и восстанавливали то, что у нас было. Я не хотел, чтобы это испортило отношения между нами.

На мое семнадцатилетнее "я" это не произвело впечатления.

— Что бы ты почувствовал, если бы это была я… Если бы я трахнула Дина?

— Это даже не одно и то же! Бекка не была твоей лучшей подругой. Это было бы то же самое, только если бы я переспал с Сидни.

Что-то мелькает на его лице — воспоминание. Чувство вины.

— Боже мой! Ты и с Сидни тоже трахался?

Гарретт качает головой.

— Нет! Нет, был один вечер, когда мы столкнулись друг с другом в баре. И мы говорили — говорили о тебе, на самом деле — и было поздно, и мы были пьяны, и был один момент, когда казалось, что что-то будет, но ничего не произошло.

Я вцепляюсь руками в волосы и кричу:

— Господи Иисусе, Гарретт!

Затем Гарретт кричит в ответ.

— Ничего не произошло! Почему ты так себя ведешь?

— Потому что каждый раз, когда мы были вместе, это было прекрасно, и это что-то значило для меня. И знать, что после того, как я ушла, ты просто распространил это повсюду и стал мужчиной-шлюхой, убивает меня!

Он указывает на меня пальцем.

— Ты не можешь этого делать! Ты не можешь называть меня мужчиной-шлюхой из-за того, что я сделал что-то, чтобы исправить то, что ты сломала.

Мой гнев заставляет меня подпрыгивать вверх и вниз.

— Это фраза из "Анатомии страсти"!

— Это хорошее шоу! — кричит Гарретт. Затем он качает головой. — За исключением того, что Дерек ушел — это было дерьмово. Это никогда не будет хорошо.

И какая-то часть меня внутри хочет рассмеяться. Но я не могу.

— Не будь милым, — резко говорю я ему. — Не сейчас.

Плечи Гарретта расслабляются, опускаются.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал, Кэл? Я не могу вернуться и все исправить. Как мне это исправить?

Воздух вырывается из моего носа, как будто я огнедышащий дракон.

— Она была первой девушкой, с которой ты был после того, как мы расстались?

Гарретт кивает, напряженно и жестко, и нож в моем животе вонзается немного глубже.

— Когда? Где? Где это произошло?

Он хватает меня за плечи и смотрит мне в глаза.

— Я не буду делать это с тобой — не буду повторять историю за историей. Это бесполезно и только навредит тебе. Это было после Калифорнии, после того, как мы расстались. Если бы я мог вернуться и изменить это, я бы сделал это, но я не могу. Конец.

Я судорожно выдохнула. И я знаю, что он прав; знаю, что веду себя как сумасшедшая.

Я закрываю глаза и дышу, мой голос звучит тихо.

— Мне больно, что это была она.

— Мне очень жаль, Кэлли.

— Если бы это был кто-то еще, я могла бы понять, но почему это должна была быть Бекка?

Его брови нахмурены, а голос напряжен. Страдальческий.

— Потому что она была рядом.

Я качаю головой, глядя на него.

— Ты — это ты — многие девушки были бы рядом с тобой. Почему ты переспал с ней? Ты… это было… чтобы отомстить мне?

Он хмурит брови, как будто только сейчас впервые задумывается над этим вопросом.

— Может быть. Да.

— Но почему? Наш разрыв был взаимным.

Тогда он смеется… И это звучит горько.

— Нет, Кэлли. Это было не так. В этом не было ничего взаимного.

Мгновения прокручиваются в моей голове. Тем утром в моей комнате, в общежитии, в Калифорнии, когда мы с Гарреттом попрощались.

— Я не понимаю. Мы говорили об этом. Ты согласился — ты сказал, что расстояние слишком велико. Что мы отдалились друг от друга.

— Что еще я должен был сказать? Что я должен был делать? Рыдать? Умолять? Я хотел… Я мог видеть, как ты собираешься бросить меня за милю. Но я был восемнадцатилетним ребенком, у меня была гребаная гордость.

Затем Гарретт касается моего лица, его рука обхватывает мою челюсть.

— Когда я приехал в Калифорнию, чтобы повидаться с тобой, ты была счастлива. Это был первый раз, когда я увидел твою улыбку — твою настоящую улыбку — за последние месяцы. И я не мог… я не собирался отнимать это у тебя. Ни за что. Итак, я солгал, сказал, что будет лучше, если мы расстанемся — что для тебя будет нормально жить дальше без меня. И я бы сделал это снова.

Когда я уехала из Лейксайда в колледж, я была подавлена. Я была такой уже некоторое время. Тогда я этого не знала, но теперь, став взрослой, оглядываясь назад, я вижу признаки. И у