Будешь моей мамой? - Оливия Лейк

— Адам! — отец пытался оборвать и образумить меня.

— Это не оскорбление, — холодно ответил, — это мои глаза видели.

— Что на это скажешь, дорогой гость? — отец взял роль «адвоката».

— Я перепутала в темноте, — девушка подала голос и картинно опустила глаза.

— Молчи, бесстыжая! — Юсуф Рамзанович шикнул на нее. — Булат, твой сын должен жениться! Девочка впервые увидела мужчину, еще и при таких позорных обстоятельствах! Слухи пойдут, честь наша попрана.

Я не хотел, чтобы трепали имя Саши, но ее и так видела эта хитрая змея. Неужели надеялась, что я поведусь, чтобы замять скандал и вроде как не выдавать свой блуд? Дура.

— Я был с женщиной, и стоял у меня не на вашу дочь, — они меня так задолбали, что слова выбирать и щадить девичью юность не собирался. Эта девица та еще стерва. Ловушку приготовила для меня. Идиотка.

— Малика, закрой уши! — воскликнула ее мать.

— Адам! — отец аж покраснел от негодования.

— Русская девушка не в счет, — подала голос та самая Малика.

— Что значит, русская не в счет?! — мама вихрем ворвалась в кабинет. — Булат, что происходит в нашем доме? Неужели ты позволишь интриговать против единственного сына?!

— Конечно, нет! — отец тут же встал в стойку смирно. — Мой сын женится, — облек в слова то, что не желал принимать весь вечер.

— Я женюсь на прекрасной женщине и матери моего сына, — гордо улыбнулся. — В самое ближайшее время. А вам, — осмотрел семью Зурабовых, — лучше не распространяться о происшествии: пострадает только ваша репутация.

Под тихие проклятия нас оставили втроем. Мама смотрела на отца так строго, что он не знал, куда себя деть.

— Булат, если узнаю, что ты замешан — уйду навсегда! Не вернешь меня больше, богом клянусь!

— Сума сошла, женщина! — взорвался он. — Да, я не в восторге от будущей невестки, но и змея-интриганка нам в семье не нужна!

— Это все, что ты можешь сказать?

Папа задумался.

— Ты сказал, мать твоего сына? — выхватил суть.

— Нашему внуку седьмой год пошел, — тихо произнесла мама, а в глазах стояли слезы.

— Ты знала?! — изумленно воскликнул я.

— Я догадывалась, а сегодня Саша подтвердила. Тимоша такой хороший, просто замечательный. Он так тебя напоминает в этом возрасте: любознательный, умный, добрый, — и обняла меня, шепча: — Если обидишь девочку еще раз, не прощу.

— Никогда, — поцеловал материнские руки. Я был рад, что мама одобрила мой выбор.

— Подождите… — отец все еще приходил в себя. — Мальчик, сын Александры, твой? У нас есть внук?! — упал обессиленно в кресло.

— Именно, и если ты хочешь с ним общаться, научись уважать его мать, — и оставил родителей одних. Спать хочу под бочком у Олененка. Только в комнате ее не оказалось. Убежала.

Я нашел ее в детской: Саша смотрела на спящих детей.

— Почему ты ушла? — шепнул, обнимая.

— Адам, как Тима проснется, мы уедем.

— В смысле? Куда?

— Домой. К себе домой.

Глава 19

Саша

Утром все казалось не так просто, как ночью. Были не только мы. Есть еще дети. Тимоша дал слабину и позволил себя отвлечь вчера, но я слишком хорошо знала собственного сына: он запомнил и обязательно спросит. Я должна сказать правду, вот только не знала, как он ее воспримет.

Тима начал интересоваться отцом, когда в садик пошел: появились осознанность и внимание к деталям — у кого-то есть папа, а у него почему-то нет. Сын спрашивал, а я отвечала: осторожно и без агрессии, но обида на его отца была слишком велика… Я сказала, что у него нет папы, есть только я. Что биологический донор — не настоящий, и он не нужен в жизни. Настоящий родитель тот, кто рядом, кто любит и заботится. Да, я не придумывала моряка или космонавта — я старалась говорить правду, только она тоже была с моей обиженной колокольни. Что теперь сказать сыну, представляла смутно…

Крепкие ладони обвили талию, а горячий шепот обжег шею. Адам вел себя так, словно незнакомая девица не визжала над нами, лежавшими в постели. Это тоже проблема. Его отец против наших отношений. Против меня лично. Я не желала такой атмосферы ни для себя, ни для сына. И для Адама не хотела: выбирать между семьей и семьей — слишком сложно.

— Почему ты ушла? — шепнул он.

— Адам, как Тима проснется, мы уедем.

— В смысле? Куда? — захват стал крепче, а тон ниже. Адам не отпустит. Мы его. Хотела я этого — конечно! Потому что я люблю его, но нам всем нужно время: необходимо разобраться в ситуации, себе и сделать сложный, трудный, тяжелый выбор. Нам троим.

— Домой. К себе домой.

Адам осторожно взял меня за руку и вывел из детской. Естественно, у него были вопросы. Мне оставалось надеяться, что он услышит мои ответы и удовлетворится ими.

— Почему? Саш, я не понимаю.

— Тимофей проснется и спросит про утверждения Сабины. Я хочу поговорить с ним вдвоем: в спокойной обстановке и без… — я замялась. — Без давления, понимаешь?

Мой сын еще ребенок, и я хотела, чтобы он услышал правду, понял свои чувства и принял решение исходя из себя, а не ответственности. На Тимоше и так всегда было много обязательств: хороший правильный умный ребенок, беспроблемный и не по годам рассудительный. Если он выберет злость — пусть так! Обиду — тоже можно! Истерика, крики, слезы — имеет право! Тима должен ориентироваться на свои чувства, а не думать, как не обидеть других. Я очень привязалась к Сабине, и Тимофей тоже, но я не могла и не хотела обесценивать его чувства, чтобы не ранить других.

— Ты думаешь, я буду заставлять его или тебя любить меня? Принять нас с дочерью? — с тихой горечью уточнил Адам.

— Нет, — дотронулась до темных волос и провела пальцами по густой мягкости. — Я просто считаю, что Должна сделать это сама. Он мой сын, ия знаю…

— Наш сын, — поймал мою руку и приложил к губам. — Я понимаю, Саша, — медленно целовал ладонь, языком лаская пальцы, — ты привыкла все решать сама. Привыкла, что Тим только твоя ответственность. Но есть я. Теперь есть, и я хочу разделить с тобой все.

— Ты не злишься больше, что я скрыла? — если мы решили быть вместе, не нужно замалчивать и вешать ярлыки, кто больше виноват.

— Нууу, — протянул, — злюсь, — честно ответил, — но не столько на тебя, сколько на себя. Из-за меня мы потеряли столько времени.

— Ты расскажешь мне? — да, я готова услышать его историю с Мадиной без тумана обиды.

— Да, — пообещал, —