Дерзкие. Будешь должна - Катерина Пелевина

чувствую энергетику отчаяния, исходящую от неё. Она так дохуя плачет от отношений с отцом. Она звонит мне, а я не беру. Предпочитаю сообщения. Не могу слышать её истерики. Тяжело пиздец. Не выношу женские слёзы.

И вот теперь, хочу показать ей свою ведьму. Не как трофей, а как человека, которого реально сам выбрал. Который не старался проникать в меня, но проник. Именно это и важно. Когда двое находят друг друга. Ты не пытаешься сделать это искусственно. Оно само получается. И в любой ситуации, в любой, мать вашу, я могу сказать, что мы с ней принимаем решения спонтанно. Мы оба живём эмоциями. Мы их разжигаем. Это мне и нравится. Никаких подделок, никакого притворства. Самое важное, блядь, отчего так кроет.

Пока она уходит в душ, я спускаюсь чтобы позавтракать. Анна уже оставила всё на столе, поэтому остаётся почистить зубы и ждать ведьму внизу. Наверняка, она там всю себя уже вымыла на хрен вдоль и поперёк. Попыталась выскрести из себя моё семя, если это возможно. А я реально сделал это как-то интуитивно. Мне захотелось обозначить, что мы здесь как бы выбор уже сделали. Она моя, я её. Чего противиться? То, что должно случиться, всё равно случится…

Но от этих мыслей меня вдруг начинает кружить и подбрасывать. А что если дело в том, что она просто не испытывает ко мне того же? Хочет — да…Но… Я же никогда от неё ничего не слышал. Какую-то благодарность, блеяния о том, что хочет, чтобы я был первым. И больше ничего. А для всех ли девчонок первый значит любимый? Нет же…Наверняка нет.

Неожиданно я начинаю копаться в себе. Может, я реально что-то не так понял…Вдолбил себе в голову. А она живёт со мной из-за Гамеля. Спит из-за того, что испытывает похоть…Или же ещё из-за чего-то…

А смотрит…

Смотрит всегда так, будто на эмоциональном пределе.

Но это же ведьма. Она может одним взглядом душу выворачивать. Иногда мне кажется, что где-то под её подушкой всё же лежит кукла Вуду, похожая на меня.

Меня выдёргивают из негативных мыслей её шаги. Она заходит на кухню и молча садится есть. Ловлю её глаза. Пытаюсь там что-то разглядеть. Только что? Ни черта не вижу, всё слишком сложно.

— Если хочешь, я дам денег на таблетки, — бросаю, пережёвывая пищу. Так близко подпустил. Так близко, блядь, что теперь пытаюсь всеми силами вернуться хотя бы на шаг назад. Отмотать. Ладно хоть признание в любви моё не слышала, а то бы я сейчас полным лохом себя ощущал.

Она поднимает на меня взгляд и смотрит с презрением.

— Спасибо, не стоит. Сама куплю, — выплевывает раздраженно, а я сжимаю вилку сильнее.

— Не сомневался.

— Что?

— Ничего, — отвечаю, уплывая куда-то. Пиздец внутри всё болит. Я не то чтобы мечтал о детях с ней, просто ощущение, что у меня теперь выкрали мои возможности. Я вроде как ощущал её своей женщиной, а теперь не понимаю, для чего тогда мы вместе? Она ведет себя так, будто я вообще ей на хрен не нужен. Будто если бы какой-то хер вроде Гамеля предложил ей вот так же жить для безопасности, она согласилась…Хуй знает имею ли я право так думать…

Даже не доев ухожу оттуда, кидая вскользь, что выезжаем в час. Тем более у нас вроде как у обоих сегодня выходной. Не знаю, зачем тащу её туда, раз она откровенно не хочет. Точнее, вроде не сопротивляется, но выглядит подавленно. Будто это я какую-то дичь ей сказал, а не она мне. Но планы отменять не в моих принципах.

Подъезжаем к дому. У родителей чуть больше, чем мой, но стилистика отличается. Если у меня тёмная башня, у мамы — дворец принцессы. И внутри всё именно так же. Моя не устаёт рассматривать. Вижу, что производит впечатление, а когда она замечает мою маму и вовсе теряется. Подвисает только на ней. Мы с матерью очень похожи внешне. Голубые глаза, тёмные волосы, цвет кожи — у нас с Русом от неё.

— Здравствуйте. Я — Катя, — представляется сама и протягивает матери руку. А моя мама недолго думая обнимает. Наверное, для ведьмы это небольшой стресс. Но моя мама — неженка. Это отец — ёбанный жопошник. А она много этого всего нам дарила, если конечно в это время не плакала в подушку.

— Катюша, здравствуй…Не думала, что Глеб когда-нибудь девушку приведет… — заключает маман.

Ну, спасибо. Прозвучало так, будто Глеб — пидорок какой-то или девственник. Да по хрен.

Катя стесняется, я же просто молчу, когда мама провожает нас в дом. Чувствую, как её пальчики ухватили меня за ладонь и боятся отпускать.

— Чё где? Глава семейства, — выдаю с пренебрежением. Знаю же, что предстоит столкновение.

— У себя в кабинете пока. Можешь сходить, а мы с Катюшей поболтаем, дом ей покажу…

Подхожу к Кате только для того, чтобы придать хоть немного уверенности, а то она от страха уже побледнела вся.

— Не нервничай. Я ненадолго. Будь собой, ведьма, — говорю шёпотом и целую в макушку, а потом быстрее пули ухожу оттуда, разорвав наши сцепившиеся руки.

За отношение матери к Кате не боюсь. А вот за отцовские выкрутасы как-то чисто по-мальчишечьи переживаю. Просто потому что он любит подливать масла в огонь. Любит провоцировать. Сталкивать лбами.

Не стучась вторгаюсь в его кабинет, он, как всегда, сидит за своим кожаным креслом и курит сигару. Небрежно плюхаюсь напротив и со всем имеющимся отрицанием сталкиваюсь с ним взглядами.

— Привёл, да?

— Ну, привёл.

— Чудесно. Это с ней ты всю ночь кочевряжился пока клуб горел?

— Мой клуб, поправочка, — отрезаю, сцепив зубы.

— Твой… — с пренебрежением повторяет. — Кароч…Сынок. Из-за тебя на рынок акулы заплывают. Берегов не видишь.

— Я не просил что-то отменять. Если и сдохну, тебя не потревожу, — бросаю ему, рассматривая его недовольное лицо, разбавленное лишь едкой непроницаемой ухмылкой.

— Надо же, сдыхать он собрался. Один вон…На свою голову…И второй. Хочешь, чтобы уязвимые места на тебя были? Так правильно двигаешься, сын. Ещё ребенка ей заделай, а там вообще всё пойдет по