Влюбляясь в Бентли - Адриана Лав

— Ты можешь взять, чтобы спать в них.

— Я могу спать в том, что на мне надето.

— Тебе будет жарко.

— Мне будет хорошо.

Его взгляд медленно путешествует по моему телу, по майке и тренировочным штанам. Мое тело реагирует, покалывает, просыпается. Я теряю равновесие, спотыкаюсь, моя правая теннисная туфля приземляется поперек левой, когда я восстанавливаю контроль.

— Неважно. Если передумаешь, можешь забрать одежду.

Я скрещиваю руки на груди, уставившись на кровать. Я действительно не задумывалась о спальных принадлежностях, прежде чем согласиться уехать с ним. Он вздыхает, кажется, чувствуя мою нерешительность.

— Слушай, я не собираюсь ничего пробовать. Это двуспальная кровать. Здесь много места. Ты будешь на своей стороне, а я обещаю оставаться на своей. Это просто место для сна. — Он вытирает свежую кровь с распухшей губы, а затем смотрит вниз на кровь на кончиках пальцев. — Черт, у меня опять кровь.

— Тебе, наверное, стоит намазать антисептиком это и то, что у тебя над бровью, — говорю я.

Толстый кончик пальца касается раны над бровью, как будто он забыл, что она там есть. Он вздрагивает. Я продолжаю, избегая смотреть ему прямо в глаза.

— Онемение, вероятно, проходит. Рана выглядит довольно глубокой. Возможно, придется накладывать швы.

— Все нормально. Бывало и хуже, — отвечает он, и тут только я вздрагиваю.

Мой взгляд следует за ним, когда он нахально шагает по квартире, и мои ноги двигаются в том же направлении, следуя за ним, как будто мы связаны невидимой нитью: куда бы он ни пошел, у меня нет выбора, кроме как следовать за ним.

Остановившись в дверном проеме ванной комнаты, я наблюдаю за ним, стоящим перед зеркалом, когда он тянется себе за голову и хватается за горловину испачканной кровью рубашки, стягивая ее одним плавным движением. Я перестаю дышать при виде его мускулов и татуировок. Я знаю — стоя там и наблюдая за ним, — что этот парень может разрушить мои стены. У меня такое чувство, что я сделаю все, что он попросит. Меня тянет к нему, как муравьев к гниющей туше.

Стерлинг — не мой обычный тип. В нем есть грубость, которую я обычно не нахожу привлекательной. В нем это безумно сексуально и слишком соблазнительно, чтобы сопротивляться.

Он наклоняется над раковиной, брызгая водой на лицо, а затем вытирает его полотенцем. Он рассматривает порезы вблизи в зеркале.

— Где твоя аптечка первой помощи? — спрашиваю я, подходя к нему. Это довольно большая ванная комната, но внезапно она кажется намного меньше, когда я стою рядом с ним. Я чувствую себя намного меньше. Но я в долгу перед ним. Никто и никогда не заступался за меня так, как он.

Дымчато-серые глаза встречаются с моими в зеркале.

— Под шкафом, — говорит он.

Я наклоняюсь, достаю корзину и ставлю ее на столешницу.

— Так, не дергайся, может немного жечь, — предупреждаю я, выдавливая мазь с антибиотиком на кончик пальца. — Тебе придется повернуться ко мне.

Он повинуется, и у меня в горле перехватывает дыхание. Вблизи его глаза невероятны. То, что они сфокусированы на моем лице, заставляет меня сильно нервничать. То, как он смотрит, как будто я для него самая интригующая вещь в мире, нервирует. Никто и никогда не смотрел на меня так, полностью.

— Будь спокойнее, — пробормотала я, стараясь не выдыхать слишком сильно.

— Ты уже говорила это. — Он усмехается, глядя на меня. — Я большой мальчик. Думаю, я смогу выдержать немного боли. — Да, но смогу ли я?

— Хорошо, готов? — спрашиваю я, проводя кончиком пальца по ране над его бровью.

Он тянется вверх, его пальцы обхватывают мое запястье.

— Это ты дрожишь. Если кровь тебя пугает, я могу сам нанести лекарство.

— Вообще-то, — говорю я, наконец, прикасаясь к ране. Он отпускает мое запястье, когда я держусь уверенно. — Обычно я немного брезгую кровью, но я забыла об этом, пока ты мне не напомнил.

Бровь, которую я мажу мазью, слегка приподнимается.

— Правда? — звучит заинтересованно.

— Да, обычно я бы уже вырубилась, — тихонько смеюсь я. — От крови, брызнувшей на твою рубашку раньше, и от этого, — честно отвечаю я, работая теперь над порезом на его нижней губе. Я очень осторожно, легкими движениями наношу лекарство, не желая причинить ему боль. Стараюсь не смотреть слишком долго на пирсинг в его нижней губе или на то, как его зубы цепляются за нее, когда он думает. Его голова наклонена, его рот близко к моему, его теплое дыхание обдает мои губы. Мой язык высунулся, смачивая губы.

— Что теперь изменилось? — хрипло спрашивает он.

Я вздрагиваю от страдания, которое слышу в его голосе, поднимая палец от пореза.

— Я причиняю тебе боль?

— Нисколько, — говорит он, на его губах играет небольшая ухмылка. Он дышит, и я клянусь, что вдыхаю тот же самый воздух. Уголок его рта приподнимается. — У тебя неплохо получается играть в медсестру. Мне придется это запомнить.

Уронив руку, я делаю шаг назад.

— Все готово.

— Твоя очередь, — говорит он, костяшками пальцев касаясь моей челюсти. Это неожиданно, он прикасается ко мне. Мой палец поднимается к нежному месту вдоль челюсти.

— Это просто синяк. Ты ничего не можешь с ним поделать.

— А вот и дверь. — Он кивает на стальную дверь, сарказм и нетерпение капают с него. Он проводит рукой по волосам и вздыхает. — Слушай, я тебя не похищал. Ты не моя пленница, а насчет того, что у тебя нет мобильного телефона… Не понимаю, как это может быть моей проблемой. Все, что тебе нужно, здесь. Если ты решишь вызвать такси, то у здания есть телефон-автомат.

И все, он выходит за дверь.

Все, что тебе нужно, здесь…

Я прислоняюсь к двери.

Не все.

Свет проникает в квартиру из коридора. Входная дверь распахивается. Ключи звенят о деревянный пол, а затем, пошатываясь, входит Стерлинг, чуть не упав, когда он наклоняется, чтобы подобрать ключи. Он не один.