Вишневая - Линн Берг

проблемой были тренировки по гимнастике и оценки в школе. Со всей прилежностью она упорно старалась угодить матери, которая довлела над ней все это время, а отец… Отца рядом почти никогда не было. И, как оказалось, этот факт говорил о многом.

— Первые годы с этой его компании вообще выхлопа не было, работал себе в убыток. А кто деньги ему давал, чтобы дело вообще не загнулось? — мама невесело вздохнула, потирая стремительно краснеющие глаза, — я да бабушка с дедушкой. Думаешь, он нам спасибо за это сказал? Потом вроде дело стало налаживаться, квартиру вот в ипотеку прикупили. Живи да радуйся, а отец твой решил на развод подать.

Есеня потрясенно замерла. То есть как развод?

— Да, — считав немой вопрос, написанный на ее лице, кивнула мать, — он еще тогда это сделать пытался. Говорил, что я его стараний не ценю.

— Почему не развелись? — тихо спросила она, поглядывая на мать исподлобья.

— Ну, это почти семь лет назад было…

Догадка ударила в затылок и на какой-то миг оглушила ее. Есеня замерла, терзая застежку эластичного бинта. Пашка. Пашка — единственная причина, по которой они тогда не расстались.

— Любовь, она со временем у всех проходит, Сеня, если ее не поддерживать, — теплая ладонь Елены Владимировны легла на ее колено, — такая вот жизнь у нас. Так что я тебе искренне, от всего сердца, не пожелаю стать такой, как я.

В один момент на душе стало вдруг так погано и тоскливо, что на глаза навернулись горячие слезы. Сквозь кожу к органам продирался стыд и разочарование, прожигая ткани ядом. Сколько раз мать затевала ссоры и, не добившись желаемого, впадала в буйство и истерики? И сколько раз в этих ссорах кто-то пытался ее поддержать? Манипуляции переставали работать и слезам матери веры почти никогда не было. Но стоило лишь допустить мысль, что порой она была откровенна в своих чувствах, но взаимопонимания не находила, как посреди горла встал ершистый ком. В огромной семье она оказалась самым одиноким человеком.

— Мам, ты прости меня, я тебе столько наговорила, — вырвалось наружу вместе с предательским всхлипом, — и вообще столько всего наделать успела.

Есеня крепко обняла трясущиеся плечи Елены Владимировны, закусывая губу, чтобы окончательно не расклеиться.

— И ты меня прости, родная, — срывающимся голосом ответила она, поглаживая ее по спине, — я и правда была не права. Не надо было мне лезть в твою жизнь. Я хочу, чтобы ты мне доверяла. И я обещаю тебе, что больше так не поступлю.

Мама почти баюкала ее на руках, совсем как в детстве, в те редкие моменты, когда она позволяла себе суетливую заботу, расслабляясь и снимая с лица маску перманентной сосредоточенности.

— Ты у меня уже такая взрослая, — ворковала она, прочесывая пальцами спутанные длинные волосы, — я как будто до сих пор не могу осознать.

— Не такая уж и взрослая, если даже пару недель не смогла прожить без приключений, — в шутку бросила Есеня, отстраняясь.

Быть может, завтра их слова перестанут иметь значение, растратят свою сакральность с приходом рассвета. Быть может, завтра Елена Владимировна по старой привычке набросит на плечи холодную отчужденность, а Есеня закроется в глухой раковине, и все начнется по новой. Верить, однако, хотелось в лучшее.

Изнуряющая до последнего нерва правда вместе с усталостью принесла свежий глоток облегчения. Дышать стало в разы легче. В их семье как-то с самого начала повелось, что чувствами за столом они никогда не делились. Пожалуй, стоило делать это куда чаще. Кто бы знал, что это будет так приятно.

— Ну ладно, — стерев из уголков глаз навернувшиеся слезы, шмыгнула мама, — чего реветь, не помер ведь никто.

Есеня улеглась ей на колени и позволила на миг прикрыть глаза, наслаждаясь ощущением чужих пальцев, заботливо перебирающих пряди.

— Ну, а с Даней как?

Вопрос выстрелил в воздух без предупреждений, заставив против воли напрячься. Какого бы ответа ни пыталась добиться мать, Сеня могла бросать только беспомощное:

— Да никак, сложно все.

— В каком смысле?

Кажется, ей и правда было интересно знать. Не ради удобрения почты для новых упреков, не ради нотаций. Чисто по-человечески, как если бы она спросила об этом старую подругу. Откровенность рядом с ней была для Есени в новинку и вдаваться в подробности она смелости так и не набралась. Вместо этого вернулась на подушку, отвела глаза и спрятала остекленевший взгляд куда-то на небо за окном.

— У него девушка из Москвы вернулась, так что… я теперь как бы не удел.

Мама поджала губы. Явно боролась с желанием сказать что-то колкое, что непременно ранит. Вместо этого она натянуто усмехнулась и ободряюще сжала ее руку.

— Ой, ну и пусть катится к черту этот Даня, — только и сказала она.

— Да, — тяжело вздохнула Есеня, — туда ему и дорога.

Они еще долго разговаривали обо всем, и будто бы ни о чем одновременно, как не говорили, кажется, уже давно. Напряжения почти не осталось, только щемящая грудь тоска из-за времени, которое было безвозвратно потеряно на обиды и ссоры. Мать ушла ближе к полуночи, когда из коридора донесся требовательный голос отца, призывающий посмотреть на часы и разойтись, наконец, по кроватям.

Оставшись наедине с собой, Сеня так и не смогла уснуть. Глухая, плотная завеса тишины рождала внутри непонятное раздражение. Хотелось все как следует обдумать и тщательно переварить, заняв чем-нибудь руки. И ничего лучше она не придумала, кроме как тихой поступью прошмыгнуть в комнату брата, чтобы одолжить одну из его дурацких книжек. Затем она с удобством устроилась под одеялом, зажгла свет над прикроватной тумбочкой и принялась медленно обводить карандашом проклятых зайчиков с пестрой обложки.

* * *

Спустя еще пару дней на экране телефона всплыло неожиданное сообщение от Киры:

«Привет, я вернулась в город, когда сможем встретиться?»

Злополучную одежду сестре Миронова она так и не вернула. В тот же вечер как оказалась дома, Вишневецкая отыскала ее страничку в сети и задала насущный вопрос о том, когда можно будет отдать ей пакет с вещами. Ответа ждать пришлось добрых три дня, но и тогда Есеню не ожидало ничего, кроме разочарования: Кира отчалила в спонтанное путешествие и возвращаться в ближайшее время не планировала. Желанием поскорее расквитаться с проблемами оставалось только умыться.

И вот как гром среди ясного неба она вновь ворвалась в ее жизнь. И, честно говоря, такому раскладу Есеня была даже рада.

Соблюдение постельного режима довольно быстро начало вгонять в уныние. Соцсети сводили с ума количеством невообразимого дерьма, что постилось буквально каждые десять