Любовь на проводе - Б. К. Борисон

[Смех].

Люси Стоун: «Точно. Именно так я и сказала».

Эйден Валентайн: «Но мы над этим работаем».

Люси Стоун: «Да… да, работаем».

Эйден Валентайн: «Ладно, вернёмся к вопросу. Если кто-то к тебе неравнодушен, он будет искать повода, чтобы прикоснуться к тебе. Ты, скорее всего, заметишь, что он задерживает на тебе взгляд. Не… не в настораживающем смысле».

Люси Стоун: «То есть это будет “приятный” взгляд?»

Эйден Валентайн: «Скорее — тёплый».

Люси Стоун: «А, значит, это смайзинг59».

Эйден Валентайн: «Что?»

Люси Стоун: «Ты что, не слышал про смайзинг? Это когда улыбаешься глазами. Смотри, я покажу».

Эйден Валентайн: «Я смотрю. И… ты ничего не делаешь. Это просто твоё обычное лицо, Люси».

Люси Стоун: «Нет, я сейчас улыбаюсь глазами».

Глава 22

Люси

Эйден целует меня так, словно сердится.

Ещё мгновение назад он уверял, что должен остановиться, — и вот его губы уже прижаты к моим, а пальцы крепко вплетаются в волосы у основания косы, разворачивая моё лицо так, как ему нужно. Поцелуй резкий, требовательный, почти болезненный… и невыносимо сладкий. Его рот двигается против моего с яростной настойчивостью.

Я едва касаюсь кончиком языка его нижней губы — и он издаёт сдавленный, почти сорванный звук, отрываясь. Глаза крепко зажмурены, щёки и кончики ушей горят.

— Скажи, чтобы я остановился, — выдыхает он, но тут же прикасается губами к уголку моего рта, к линии подбородка.

Его поцелуи становятся короткими, сдержанными, будто он из последних сил удерживает себя, не берёт лишнего.

А я хочу, чтобы он брал. Всё, что я отдаю, — отдаю добровольно. Я хочу, чтобы он забрал это.

— Нет, — отвечаю я, разворачиваясь и вновь находя его губы.

Издаю тихий, умоляющий звук — и Эйден стонет, целуя меня так, будто это самое важное в его жизни.

«Он властен».

Эта мысль проскальзывает в голове, пока его поцелуи становятся всё жёстче, яростнее, отчаяннее. Он держит меня так, словно боится, что я выскользну. Наши подлокотники сталкиваются, кресла скользят по полу. Я впиваюсь пальцами в его толстовку, отвечая на каждый поцелуй с тем же жаром.

— Эйден… — шепчу я, и он издаёт низкий, почти звериный звук.

Его большой палец надавливает на мою челюсть, заставляя приоткрыть губы. Он проникает в мой рот, и моё тело вздрагивает в старом, скрипучем кресле. Я обвиваю его шею обеими руками. Его ладонь скользит по боку и ложится в прогиб поясницы, прижимая меня к себе.

Но сидим мы неудобно, и нарастающее напряжение внизу живота мучительно пусто. Я не могу двигаться так, как хочу, пока он удерживает меня. Раздражённо стону — он отстраняется. Его губы распухли, взгляд затуманен, на лице появляется кривая, дерзкая, почти грешная улыбка.

Вот он. Настоящий.

— Хорошо? — спрашивает он, прекрасно зная, что мне мало.

Я бросаю на него недовольный взгляд, он тихо смеётся и целует кончик моего носа, щёку. Мы уже далеко за гранью «просто посмотрим», но когда он отворачивает мою голову и начинает целовать за ухом, я перестаю думать о правилах и последствиях. В голове остаётся только он — его губы, медленно спускающиеся по моей шее; его ладонь, уверенно надавливающая на поясницу; его грудь, к которой так плотно прижата моя собственная.

— Иди сюда, — бормочет он в ямочку у моего горла, и большой палец проскальзывает под свитер. За ним — вся ладонь: горячая, уверенная, на голой коже.

Я улыбаюсь, целуя его в макушку:

— Куда?

— Сюда, — отвечает он, не отрываясь от линии ключицы.

Тянет меня к себе:

— Вот так.

Я позволяю ему перетащить меня с моего стула к нему, упираюсь коленом в узкий просвет у его бедра. Кресло под нами опасно шатается, и Эйден, откинувшись на потёртую кожу спинки, обхватывает меня одной рукой, удерживая. Я обнимаю его за плечи, целую, но сижу неловко — одной ногой всё ещё на полу, накренившись.

— Приподнимись, Люси, — приказывает он, и по коже у меня пробегает рябь мурашек.

Я мгновенно подчиняюсь, перекидываю вторую ногу через его колени и оказываюсь у него на коленях, словно тёплое одеяло. Он издаёт довольный звук, и жгучая боль между бёдер становится сильнее.

— Вот так, — шепчет он, снова вплетая пальцы в мои волосы.

Что-то во мне распахивается настежь, и меня захлёстывает голод. Я целую его снова и снова, прикусываю кожу под ухом, провожу языком по жёсткой щетине его челюсти, сжимаю его волосы, направляя, как хочу. Я жадная и полностью лишена контроля.

Все случайные взгляды, движения, которые я пыталась игнорировать последние недели, сливаются в поток безрассудных, сладострастных решений.

Эйден позволяет мне всё, лишь нетерпеливо перехватывает, когда я задерживаюсь у его шеи. Я языком обвожу цепочку его кулона, и он рычит, крепче сжимая мои волосы и возвращая мои губы к своим. Я пьянее, чем в ту ночь в баре, — пьяна им и его поцелуями.

Он случайно дёргает за косу, и во мне разливается горячая волна. Я растворяюсь в его руках, руки безвольно ложатся на его плечи.

— Эйден… — выдыхаю я.

В полумраке кабинки его глаза блестят; он чуть наклоняет голову, прикусывая уголок губ, словно в раздумье. Наматывает мою косу на кулак и, когда снова тянет, делает это медленнее, будто спрашивает. Моё тело тут отвечает.

Я втягиваю воздух и, не думая, опускаю бёдра. Это безрассудно, но я слишком натянута, слишком жажду жара, накатывающего волнами.

Между бёдер жарко и больно, я поддаюсь зову, снова качаюсь на нём. Логика и разум — забота завтрашней Люси. Сейчас мне слишком хорошо, чтобы думать об этом.

Эйден закрывает глаза, его ресницы отбрасывают тень на разгорячённые щёки.

— Люси… — выдыхает он.

— Эйден… — отвечаю я, двигаясь вновь.

Я люблю эти мгновения — когда он произносит моё имя, а я его. В каждой интонации — тёплое раздражение и мягкая усмешка. Как припев песни, от которой невозможно избавиться.

Он тихо стонет и останавливает мои движения, ладони крепко охватывают бёдра.

— Нам нужно остановиться, — хрипит он.

Я продолжаю целовать его шею. Я была права — сильнее всего он пахнет здесь: кофе, чистым хлопком и мятной жвачкой.

— Нужно?

Он бормочет невнятно:

— Наверное?.. Да? — но в голосе вопрос.

Я краду ещё один поцелуй в тепле его кожи. Его рука в моих волосах расслабляется, ладонь медленно скользит вниз по спине.

— Пожалуй?..

— Ага, — вздыхаю я.

Если не остановлюсь сейчас, потом будет только сложнее. Его сердце бьётся так же стремительно, как моё.

— Наверное, это должно остаться разовой акцией.

Он усмехается:

— Похоже, это была далеко