Девятнадцать лет спустя... - Knitchick

захлестнули его. Гермиона была такой тугой, такой тесной, что жар ее просто обжигал его своей силой. Он никогда не чувствовал ничего подобного, и знал: если умрет сейчас, то умрет самым счастливым волшебником на всем белом свете…

А Гермиона думала, что теперь, когда он внутри, она просто взворвется от удовольствия. Она выгнулась, заставляя его двигаться; ей нужно было движение, чтобы снять то сумасшедшее возбуждение, что нарастало и нарастало в ней.

И Люциус начал двигаться, сначало медленно, а потом, когда натиск ощущений пересилил осторожность, все быстрей и сильней.

И упивался ощущением этого шелковистого влагалища, плотно сжимающегося вокруг его плоти, а ее крики и стоны почти сбивали его с толку. Она была такой дикой, такой необузданной в своей страсти, что поглотила его полностью, отдавая взамен всю себя…

Гермиона почувствовала, как он начал двигаться сильнее, и поняла, что он близок к оргазму, притянула к себе для поцелуя, который прервала, тяжело дыша, когда он прижал одну ее ногу к своему плечу и вошел еще глубже. Она потянулась и обхватила его великолепные мужские ягодицы, пытаясь втянуть Люциуса с еще большей силой.

— Гермиона… Боги, ты ощущаешься просто невероятно… — выдохнул он, безжалостно врезаясь в ее плотное и жаркое тепло.

И не выдержал, ощутив, как стенки влагалища начали конвульсивно сжиматься вокруг члена, а сама Гермиона закричала, ликуя и празднуя собственную разрядку:

— ЛЮЦИУС!..

Это было больше, чем он мог вынести, поэтому кончил и сам, врезаясь в нее из последних сил и вздрагивая, когда волны великолепнейшего оргазма прокатывались по нему одна за другой.

— Гермиона… Да, да, милая…Ох… — Люциус последний раз вздрогнул и рухнул на нее. Он был вспотевшим, с тяжко вздымающейся грудью, и прерывисто дышал.

После такого восхитительного оргазма Гермиона же ощущала себя совсем бескостной. Ей потребовалось несколько минут, чтобы отдышаться, но, когда она смогла говорить, сказала:

— Это было… вау! — и одарила Люциуса сияющей улыбкой на полностью расслабленном и довольном лице.

Тот усмехнулся, мягко скатываясь с нее и внезапно чувствуя себя обделенным. Ему не хотелось прерывать это их безумно интимное слияние, хотелось продлить его подольше, но он понимал, что должен откатиться и дать Гермионе свободу.

— Дорогая, ты всегда так красноречива после занятий любовью? — Люциус улыбнулся ей, все еще не веря своему счастью.

Она ответила на улыбку, а потом перевернулась, положив голову ему на грудь, и провела пальцем по его блестящему торсу. Вздрогнув, Люциус отстранился, а улыбка Гермионы стала озорной. Она поняла, что грозный Люциус Малфой боится обычной щекотки.

— Итак… — Гермиона повернулась и села ему на живот, оседлав талию. — Значит, вы считаете, что я недостаточно болтлива после таких головокружительных оргазмов, мистер Малфой?

И начала щекотать его. Тот пытался избежать щекотки, безуспешно удерживая ее руки и отчаянно хохоча при этом.

— Гермиона… — хохотал он, уворачиваясь от нее. — Пожалуйста, остановись, прошу тебя! Умоляю…

Но Гермионе очень нравился звук его смеха, хотя через несколько минут она и перестала щекотать его, принявшись наблюдать. Она интуитивно почувствовала, что жизнь Малфоя не была наполнена смехом, и каким-то образом это сделало сей момент даже более интимным, чем вся их предшествующая близость. И осознание этого почему-то тронуло ее…

А когда Люциус взглянул на нее, и она поняла, что смех в его глазах сменился желанием, то ощутила, что все ее шевеления могут также повлиять и на другую часть его анатомии. Гермиона ощутила, как член его набухает, и внезапное желание щекотать его стало последним, о чем она думает.

— Знаешь, Люциус, — промурлыкала Гермиона, поглаживая член по всей длине, — нам просто нужно продолжить работу над улучшением моего посткоитального словарного запаса…

Она наклонилась и облизывая, поцеловала его нижнюю губу, пока та не открылась, и Малфой радостно не поприветствовал ее начинания. Гермиона ощутила, как сильные руки сжимают ей бедра и нежно сажают на член, вынуждая покачиваться на нем все сильней и сильней.

Схватив его руки, она положила их себе на грудь и наклонилась, чтобы вобрать губами чувствительную мочку его уха, а потом прошептала:

— Должна предупредить тебя, что я немного перфекционистка… — она уселась на члене удобней, чувствуя, как тот полностью заполняет ее, и с наслаждением сжимая его мышцами влагалища. — Так что может потребоваться немало попыток, пока ты удостоверишься в том, что мой словарный запас пополнен.

— Эта, думаю, в самый раз, — и закачалась на члене еще быстрее…

Глава 28

Теперь Гермиона могла чувствовать каждый дюйм восхитительного члена Люциуса, погруженного в нее, она медленно напрягала вагинальные мышцы, словно бы "выдаивая" его. И громкий стон Малфоя подсказывал, что это и впрямь работает.

Она наклонилась вперед и поцеловала его еще раз, немного под другим углом ударившись о член точкой G и вздрогнула, когда желание снова охватило ее… Наступала ее очередь контролировать темп, и на этот раз она собиралась продлить его возбуждение.

Она снова поцеловала его и крепко прижалась бедрами, усиливая трение о клитор и посылая еще более восхитительную дрожь по своему телу. И услышала громкий стон Люциуса, почувствовав, как его руки крепко сжимают ей бедра, заставляя ускориться. Она убрала его руки и подняла их над его головой, останавливая все движения ими, пока Люциус не открыл глаза и не взглянул на нее.

— Гермиона… что? — простонал Малфой, глядя на нее и не понимая, почему она прекратила свои божественные движения.

— Ты куда-то торопишься? — хрипло спросила Гермиона, облизывая его и целуя шею и губы. — Просто ляг… и расслабься, — прошептала она ему в рот.

Люциус издал еще один продолжительный стон, когда вагинальные мышцы Гермионы снова сжались вокруг члена.

"Слава всем богам за то, что я занимаюсь йогой и пилатесом", — подумала она с загадочной улыбкой; на них ее подсадила когда-то мать. И это оказался отменный способ сохранить гибкость и… укрепить все мышцы.

Гермиона томно поцеловала его, смакуя ощущение его языка, чувственно танцующего с ее собственным. И как только он прервал поцелуй, медленно приподнялась, пока почти полностью не оторвалась от члена, несколько раз поиграв мускулами вокруг толстой головки, прежде чем опуститься снова. И медленно повторила это несколько раз, сжимая мышцы все сильней и сильней каждый раз, когда скользила вниз по всей его длине.

Люциус громко застонал.

"Я, кажется, умираю… Эта женщина просто убивает меня, причем, убивает с удовольствием. Ведь то, что она делает с моим членом — это просто какое-то невероятное, фантастическое, возвышенное удовольствие. Она собирается медленно убить меня…" — Люциус не был уверен, будет ли он кричать от удовольствия или рычать от разочарования…