Хозяйка разорённого поместья Эшворт-холл - Айлин Лин

Рынок Торнтона не изменился, всё такой же шумный и пёстрый. Ряды прилавков тянулись через всю площадь и «бежали» дальше, в нижние районы. Здесь продавали всё: овощи, мясо, рыбу, ткани, посуду, инструменты. Запахи смешивались между собой, забивая нос и с трудом проталкиваясь в лёгкие: свежий хлеб, копчёности, специи, навоз…

Я остановилась у загона с животными: козы, овцы, куры, гуси… Мой взор зацепился за двух молоденьких белых козочек, с тёмными пятнами на боках. Они выглядели здоровыми, упитанными.

– Сколько за этих двух? – спросила торговца.

– Тридцать шесть медных пенни за обеих, госпожа, – ответил он, кланяясь. – Отличные козочки, молочные. Будут давать по два литра в день каждая.

Я кивнула и даже торговаться не стала, цена была справедливой и, отсчитав монеты, высыпала их в его широкую мозолистую ладонь. Затем купила у него же ещё дюжину кур-несушек, рыжих, суетливых, громко кудахтающих.

– Джон, – обратилась к слуге, которого я тоже взяла с собой, – отвези всё это в Эшворт-холл. Козочек отдашь старостам в деревни, пусть дети пьют свежее молоко. Куриц тоже им же.

– Слушаюсь, миледи, – кивнул старик.

После отправились в лавку готового платья на улице Роз. Дуэнья настояла, да я и сама понимала, что мой нынешний гардероб не подходит баронессе.

Лавка оказалась небольшой, но опрятной. К нам тут же подошла полная женщина средних лет. Она мгновенно оценила и моё поношенное платье, и старую обувь.

– Чем могу служить…

– Моей подопечной, леди Айрис Эшворт, – коротко представила меня Маргарет, и продавщица мигом переменилась в лице, вежливо поклонилась, – нужно выходное платье, скромное, но приличное.

– И у меня кое-что для вас точно найдётся, госпожа, – и скрылась за занавеской, вскоре вернувшись с тремя платьями на руках.

Первое было слишком ярким, канареечно-жёлтым с пышными рукавами-фонариками. Второе серое, строгое, но из некачественной ткани, через месяц она пойдёт катышками. А вот третье… Цвета тёмного мёда, из плотной шерсти с едва заметным саржевым переплетением. Простой крой, никаких лишних украшений. Я потёрла край между пальцами. Хорошая пряжа, такое платье прослужит годы.

– Сколько? – спросила я.

– Пятнадцать серебряных, миледи.

Миссис Грейвс поджала губы, явно готовясь торговаться, и я не стала её удерживать, тем более заметила, как азартно блеснули глаза продавщицы. Женщины буквально вцепились друг в друга, борьба шла за каждую монетку, в итоге крайне довольные результатами битвы, разошлись в стороны: я со свёртком замечательного платья, торговка с десятью серебряными в пухлой ладони.

Уже будучи в гостинице, в своём номере, моя дуэнья критически осмотрела обновку.

– Добротно, но слишком просто для баронессы, – вынесла она вердикт. – Однако это можно исправить, добавив всего один штрих, – и достала из своей сумки маленький, но укомплектованный всем необходимым швейный несессер и мой кружевной воротник, подаренный Найджелом.

Я устроилась на стуле и заворожённо наблюдала, как её пальцы ловко порхают над тканью. Стежки ложились ровно и незаметно. Миссис Грейвс пришивала воротник не просто по краю, а с небольшими складками, чтобы кружево красиво обрамляло шею.

– Вы прекрасно шьёте, – заметила я.

– Я ведь дочь виконта и должна уметь многое, – ответила она, не отрываясь от работы. – Вышивать, шить, вести хозяйство…

Я благоразумно промолчала, шить я не умела, а вышивать тем более. Когда она закончила, купленное платье преобразилось! Тот же простой крой, та же практичная ткань, но кружевной воротник добавил всему этому сдержанного благородства. Теперь это было платье небогатой, но респектабельной аристократки.

– Благодарю, миссис Грейвс.

Она кивнула, пряча несессер обратно в сумку.

– Лорд Льюис выбрал отличное кружево, брабантская работа, если не ошибаюсь. Вы ему нравитесь, леди Айрис, но пока у вас траур и он ваш официальный опекун, он не имеет права дарить вам драгоценности, но я уверена, как только приличия ему позволят, лорд Найджел станет за вами ухаживать, помяните моё слово, – и многозначительно улыбнулась.

Я же почувствовала, как мои щёки заливает румянец. Надо же, какая реакция! Прежняя я даже не обратила бы внимания на её слова, но нынешняя… Боюсь, какая-то часть прежней Айрис, душа ли, сознание ли, всё же слилась со мной, и отныне я не совсем та Алина Орлова, которой когда-то была.

В дверь постучали, возвращая мои мысли в реальность. Маргарет открыла дверь и посторонилась, пропуская в комнату Найджела.

– Леди Айрис, герцог желает встретиться с вами сегодня же, сразу после ужина! Как только секретарь увидел ваш образец, немедля же отправился к Его Светлости…

Сердце подпрыгнуло к горлу.

– Сегодня?

– Да. Торнтон весьма заинтересовался вашими красителями…

Особняк герцога располагался в центре города. Величественное здание из белого камня с колоннами, широкой лестницей и сияющими стёклами окон. Факелы горели вдоль подъездной аллеи, освещая ухоженные сады и фонтаны. Даже сейчас, в сумерках, было видно, насколько это место отличалось от моего обветшалого Эшворт-холла.

Карета остановилась у парадного входа, лакей в ливрее открыл дверцу, помог мне выйти. Найджел подал руку, и мы поднялись по ступеням.

Внутри было ещё роскошнее: мраморные полы, хрустальные люстры, картины в золочёных рамах, гобелены, статуи. Слуги сновали бесшумно, как тени. Пахло воском, цветами и чем-то сладким, вероятно, благовониями.

Нас провели через анфиладу комнат в кабинет герцога. Миссис Грейвс осталась ждать в приёмной. Кабинет внушал трепет своими размерами и богатством обстановки; за массивным столом сидел Его Светлость.

Ричард Торнтон, герцог и владетель этих земель, оказался мужчиной лет пятидесяти. Высокий, широкоплечий, с седеющими висками и проницательным взглядом карих глаз. Лицо волевое, с резкими чертами, аккуратная борода с проседью. Одет просто, но дорого, тёмно-синий камзол, белоснежная рубашка, золотая цепь на груди.

– Леди Айрис Эшворт и лорд Найджел Льюис, – объявил секретарь.

Я присела в реверансе, опекун поклонился.

– Ваша Светлость.

Герцог окинул меня оценивающим взглядом:

– Так вот, вы какая, дочь Тобиаса. Я знал вашего отца, он был достойным человеком. Мне жаль, что он ушёл так рано.

– Да, Ваша Светлость, и мне жаль, – негромко отозвалась я.

– Признаюсь, тот образец ткани, который мне показали, весьма меня заинтриговал, поэтому прошу вас, присаживайтесь и расскажите мне всё, что собирались.

Я благодарно кивнула, прошла к столу и, открыв свой ларчик, достала лоскуты. После чего один за другим разложила их перед Торнтоном: зелёный, синий, красный, тёмно-графитовый.

Герцог взял первый, второй, зачарованно рассматривая каждый, даже зачем-то понюхал их.

Полюбовался игрой света…, цвета сияли, переливаясь в свете свечей.

– Боже правый… – не сдержавшись, выдохнул он наконец. – Это невозможно, такие цвета! Даже королевские мануфактуры не производят ничего близко к вашим образцам.

– Это мои красители, Ваша Светлость, – сказала я