Сумерки с опасным графом - Александра Хоукинз

— Ты права.

Эмили попыталась высвободиться из его объятий, но он еще крепче прижал ее к себе.

— Ты считаешь меня распутным, легкомысленным типом, не способным отказаться от своих привычек.

— Я не говорила, что…

— Тихо! — Фрост приложил палец к ее губам. — Что ж, тогда мне остается только одно…

Она расхохоталась, когда он опрокинул ее на диванные подушки. Фрост улегся на нее, упершись локтями по бокам ее головы. Эмили явно была расстроена его последней репликой.

— Но я готов пойти на компромисс. А что, если я буду распутным и легкомысленным, только когда я с тобой?

Губы Эмили дрогнули, будто она сдерживала улыбку.

— Это очень соблазнительное предложение, было бы безумием от него отказаться.

— Я рад, что мы с тобой пришли к согласию. — Он встал и протянул ей руку. — А теперь идем.

— Куда?

— В наш дом. Я хочу видеть тебя обнаженной в своей постели. И хочу, чтобы мы успели уйти отсюда до того, как твоя мама пригласит меня остаться на ужин. — Увидев, что Эмили и не шелохнулась, он наклонился, поднял ее и забросил себе на плечо.

— Фрост!

— Нет времени на споры, любовь моя. — Фрост приложил палец к ее губам. — Поверь мне, как только твой отец узнает, где ты находишься, для него будет делом чести поскорее забрать тебя оттуда.

— Я не думаю, что мой отец будет доволен, когда узнает, что я в постели у самого скандального из «порочных лордов».

— Не беспокойся, я тебя развращу до такой степени, что, когда закончу, он сам предложит мне оставить тебя себе.

— Твое поведение возмутительно! — пробормотала она, пока он нес ее по ступенькам вниз.

— Столь же возмутительно, как и мои любовные таланты, — сказал он, не сомневаясь, что невеста согласится с этим утверждением.

И только когда они дошли до низа лестницы, Фрост позволил наконец-то ее ногам коснуться пола. Он поцеловал ее в нос.

— Весь оставшийся вечер я буду с радостью демонстрировать, что от некоторых пороков с удовольствием готов отказаться.

— Ах, я буду в восторге от такого урока! — сказала она, и ее глаза сияли от счастья. — Веди меня, любимый негодник!