Волна страсти - Джуд Деверо

Их губы и руки изучали каждую клеточку кожи друг друга. Ас стал языком ласкать ее грудь, и Фиона запрокинула голову, открывая путь к самым чувствительным точкам на своей шее. Его руки гладили ее грудь, сжимали ягодицы.

Фиона исследовала тело Аса, пробегая пальцами по его плечам и спине, которая ее так возбуждала. Она уже не помнила, как давно его хотела, казалось, целую вечность.

Он вошел в нее, и она вскрикнула. Ас прикрыл ее рот своим.

Фиона не задумывалась, чего ожидала от Аса как от любовника, но уж точно не такого огня. Но, с другой стороны, она знала, что Ас — человек страстный, что он безумно любит своих птиц и обожает свое болото, поэтому когда, его огонь выплеснулся наружу, Фиона жадно его приняла.

Они двигались внутри маленькой палатки, их длинные ноги упирались в стенки. Ас и Фиона все теснее и теснее прижимались друг к другу.

Ее ноги обняли мощную талию Аса. Он входил в нее сильно и быстро. Каждый новый толчок захватывал Фиону, дополнял и наполнял ее, высвобождая все самое сокровенное. Все ее существо жаждало новых и новых толчков.

И когда Ас, наконец, кончил, она кончила вместе с ним. Извержения, сотрясающие ее тело, заставили ожить каждую клетку. — Я тебя люблю, — Ас рухнул на вспотевшее обнаженное тело Фионы.

Не выпуская бедер Аса, Фиона гладила его волосы. Она хотела изучить его тело так же хорошо, как свое собственное. И она хотела знать, что у него в глубине души. Фиона мечтала стать с ним единым целым, чего не хотела еще никогда и ни с кем.

Наверное, необычные обстоятельства их знакомства сыграли хорошую роль. Ведь в будущем Фионе не придется притворяться рядом с Асом. Пятерка часто шутила, что для мужчин у женщины есть специальная маска «для свиданий».

— Которую она носит, пока не приструнит его, — добавляла Эшли. — Потом можно стать самой собой.

Но Фиона еще ни разу не снимала этой маски, даже с Джереми. Вернее, ни разу до того, как ее обвинили в убийстве.

Фиона была такой невыносимой именно из-за необычных обстоятельств знакомства с Асом. Он видел ее уставшей и злой, знал о ее сарказме и злорадстве, видел, что она может быть и сообразительной, и тупой, и даже порой расчетливой.

И все равно он ее любил.

— Это правда, — прошептал Ас, лег рядом и положил ее голову себе на плечо.

Фиона улыбнулась в темноте:

— Я просто…

— Забудь, — тихо сказал он. — Что бы ты сейчас ни сказала, я слышал и похуже.

— Когда ко мне приезжал отец, я старалась быть лучшей девочкой на свете, — тихо проговорила Фиона и замолчала.

Ас некоторое время обдумывал ее слова:

— В надежде ему так понравиться, чтобы он забрал тебя из интерната…

— Точно, — к горлу Фионы подступил комок. — Знаешь, то, что писали газеты о моем одиноком детстве, не так уж далеко от истины.

— Но ты… — ее рот был возле его шеи. Ас медлил.

— Но я люблю тебя, несмотря на твою вспыльчивость.

— Я не вспыльчивая! — запротестовала Фиона. — По крайней мере, когда меня не пытаются убить.

— И ты оказываешься вместе с ненавистным тебе человеком.

— Ну, ты не очень хорошо ко мне относился, — отбивалась Фиона. — Ас Монтгомери, если ты сейчас скажешь, что это все из-за меня, разбившей твоего аллигатора, то я, я…

— Ты что? — он давился смехом, а его рука поползла вверх к ее груди. — Ты спалишь мою билетную будку?

— Я думала, я уже давно ее подожгла, — ответила Фиона, кусая его за ухо.

— Н-да… Что-то не припоминаю… Не напомнишь, когда?

— Хорошо, — ее нога скользила по его бедру. — Обязательно напомню.