Свет далекой звезды - Ирина Леонидовна Касаткина

Но Гена никак не хотел слезать с верхней полки. Он заявил, что хочет увидеть, как поезд будет въезжать в тоннель, и боится пропустить этот момент.

— Какой тоннель? — засмеялась Леночка. — Мы еще долго-долго будем ехать по равнине. Горы только ночью начнутся. А тоннели вообще завтра будут. Слезай, все равно сейчас темно станет и ничего не будет видно. А завтра, как проснемся, увидим море. Да, мама?

— Конечно, сразу после Туапсе, — подтвердила Ольга. — Ешьте, да будем укладываться.

Уговаривать их долго не пришлось. Все, что было предложено, ребята умяли с завидным аппетитом. Постелив, они погасили свет, еще немного поболтали — и наконец задремали.

Сквозь сон Ольга услышала жалобный всхлип. Стараясь не разбудить спящую у стенки дочку, она села. Всхлип повторился. Заглянув на верхнюю полку, Ольга увидела вздрагивающие плечи мальчика. Уткнувшись в подушку, Гена тихонько плакал.

— Геночка, что с тобой? — шепотом спросила она. — Болит что-нибудь?

— Маму жалко! — заливаясь слезами, ответил мальчик. — Вдруг она умрет, и я ее больше не увижу? И зачем только я уехал? К маме хочу!

— Но, Геночка, ты же так хотел на море, — растерялась Ольга. — Поезд ведь назад не повернешь. Давай договоримся: вот завтра приедем, денек побудешь, в море искупаешься, а если не понравится, мы тебя отвезем обратно. А за маму не бойся. Мне доктор обещал, что с ней ничего плохого не случится. И детки родятся благополучно — с ними тоже все будет в порядке.

— Если случится, я их задушу, — мрачно пообещал Гена.

— Господи, что ты говоришь! Они же ни в чем не виноваты. Повторяю, ничего плохого с твоей мамой не будет.

— Да, а бабушка сказала, что ей живот резать будут. Представляете, как ей будет больно. Я вот палец порезал, и то так больно было! А это — живот. Она от боли может умереть — у нее сердце слабое.

— Так она же ничего чувствовать не будет. Ее усыпят.

— Усыпят! — И Гена еще сильнее заплакал. Он вспомнил, как усыпили соседского Рекса, и он больше его никогда не видел.

— Геночка, ты не так понял. Она спать будет и ничего не почувствует. И не проснется, пока будет идти операция. А когда проснется, все останется позади. Животик ей зашьют, и все будет хорошо.

— И ей потом не будет больно? Не может быть! — не поверил мальчик.

— Ей в первые дни будут делать специальные уколы, чтобы не болело. А потом все заживет. Не плачь, деточка, спи спокойно. Я тебе обещаю, что с твоей мамой все будет в порядке. Мы, как приедем, позвоним бабушке и узнаем, как мама себя чувствует. Спи, милый, все будет хорошо.

Она поцеловала мальчика и постояла рядом, пока он не заснул. Тогда легла сама.

Но на этом ночные приключения не кончились. Часа в три их разбудили грохот и вопль. Оказалось, что Гена, убегавший во сне от страшного чудовища, стал энергично отталкиваться ногами от стенки − но тут полка внезапно кончилась, и он с криком рухнул вниз. Падая, Гена вцепился в постель Отара, тот, проснувшись, успел схватить мальчика за рубашку, чем смягчил падение. Обошлось без ушибов, но Гена сильно испугался. Пришлось Юле поменяться с ним местами. Он еще долго ворочался, вздыхал — и наконец притих.

Остальная часть ночи прошла спокойно.

Проснулись они поздно, когда уже начали разносить чай. Гена так крепко спал, что его решили не будить, пока сам не проснется. Наконец приготовления к завтраку и разговоры разбудили и его.

— Ага, без меня собрались завтракать, хитренькие, — сказал он, зевая. От его ночных страхов и плохого настроения не осталось и следа.

— Гена, посмотри в окошко. — Леночка лукаво взглянула на мальчика. — Там что-то интересное.

Гена быстро встал на колени и отодвинул занавеску.

— Ой, какое большое поле! — изумился он. — Это что, асфальт?

— Какое поле? — засмеялась девочка. — Это же море.

— Море? — не поверил мальчик. — А почему оно серое? Я думал, оно синее. Совсем не такое, как по телевизору показывали.

— Просто, сегодня пасмурное утро. И потом, оно пока далеко. А скоро будет рядом с поездом — тогда ты увидишь, какое оно на самом деле. Уже солнышко проглядывает. Подожди немного — оно станет синим-синим. А с другой стороны поезда горы. Выйди в коридор — увидишь.

Гена быстро вскочил и прилип к окну в коридоре. Но Отар не дал ему вдоволь налюбоваться.

— Гена, бери мыло, полотенце — и быстренько пошли умываться. Позавтракаем, пока чай не остыл, а тогда любуйтесь, сколько хотите. Море и горы теперь от вас никуда не денутся. Еще насмотритесь.

После завтрака ребята снова взобрались на верхнюю полку. Море местами подходило совсем близко к железной дороге, и Гена, наконец, смог его разглядеть. Да, действительно, при солнечном свете оно на горизонте было синим-синим, а у берега голубым. Волны бились о берег, а вдали были видны гребешки пены — точь-в-точь как белые барашки, о которых рассказывала Лена в день их первого знакомства.

— Помнишь, как мы строили тоннель? — спросила девочка.

— Еще бы! А когда он будет?

— Уже скоро.

— А мы увидим, как поезд будет в него въезжать?

— Скоро увидите, — заверил его Отар. — Особенно много тоннелей близ Сочи. Насмотритесь, еще и надоесть успеют.

Гена вытянул шею, стараясь разглядеть, что там впереди по ходу поезда. И увидел вдали гору, а в ней черное отверстие − к нему быстро приближался их поезд. Вот локомотив нырнул в это отверстие и стал втягивать туда вагоны.

— Тоннель! — заорал он так, что все вздрогнули. — Сейчас будет тоннель!

— И незачем так орать, — голосом интеллигентного кролика заметила Лена, — ничего страшного. Сейчас зажгут свет, а когда поезд выйдет из тоннеля, погасят.

И действительно, как только налетела темнота, в вагоне зажегся свет. Тоннель был коротким, и Гена не успел испугаться. Вдруг снова стало светло, и море оказалось совсем близко. Гена увидел пляж и загорающих на нем людей. Маленький мальчик с большим ярким мячом бежал к воде, а за ним гнался загорелый мужчина — наверно, его папа. От восторга Гена запрыгал, стоя на четвереньках, и сейчас же больно стукнулся макушкой о верхнюю полку − пришлось Ольге намочить полотенце и приложить к его голове, чтоб не выросла шишка.

До чего шустрый пацан, подумал Отар. Еще до места не доехали, а он уже и с полки успел свалиться, и шишку набить. А что