Тление - Лорел Гамильтон

чуть размылись в тумане, но они не ушли, хотя должны были исчезнуть, гонимые силой нашего триумвирата — его слуги-человека и звериной половины. Мы были очагом его силы — именно это позволяло ему править каждым вампиром в Америке. В моей голове раздалось шипение: «Каждый вампир спасает одного». Эта мысль никому из нас не принадлежала.

Страх окатил нас холодным душем и похоть потонула в ужасе, который принес с собой этот змей, эти парящие в воздухе глаза.

— Это мора, ночная ведьма (как Моровен, создательница Дамиана — прим. переводчика), она питается нашим страхом, — я произнесла это вслух, словно никто из нас этого не понял, но почему-то от этих слов стало легче.

— Выпусти ardeur, — сказал Ричард.

— Мой уровень контроля ниже обычного, Ричард, я тебя не потеряю после того, как вновь обрел, — запротестовал Жан-Клод.

— Больше никакого бегства, — ответил Ричард. — Обещаю, что бы ни случилось, я останусь и буду работать над этим, я вас не брошу.

Жан-Клод подарил мне безнадежный взгляд, потому что это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Глаза у него сейчас были настолько человеческими, насколько вообще могли быть, а вот бледные глаза, что висели над нами, рядом с головой Жан-Клода, мерцали, как огни фар в тумане. Если мы сейчас же не начнем действовать, этот вамп ринется прямо на нас.

— Жан-Клод, ты должен выпустить ardeur прямо сейчас, — сказала я.

— Он питается кошмарами и ужасом. Ему плевать на мои чувства, да и вообще на чьи-либо, кроме своих собственных. Он захватит всех твоих вампиров, а потом и всю страну, — добавил Ричард.

Шипящий голос зазвучал снова:

— Каким же мягкотелым сделался Жан-Клод, он не способен силой взять то, что и так по праву принадлежит ему, однако я так и поступлю.

По моей коже пробежали мурашки в ответ на безымянную угрозу, потому что я точно знала, откуда она исходит — в имени я не нуждалась. Во рту пересохло, я была так напугала, что почувствовала металл на языке, как если бы у меня во рту уже кровоточили раны, которых еще не нанесли. Я услышала голос Ричарда — он прозвучал почти как стон:

— Я не отдам тебе клан Тронной Скалы (волчья стая Ричарда, клан Тронос Роке, клан Тронной Скалы — прим. переводчика).

Дым почернел и загустел. Он кормился нашими страхами, пользовался нами, чтобы набрать силу. Он повернул ко мне свою большую лопатообразную голову — я и без разнообразия цветов разглядела ее форму.

— Гадюка, — определил Ричард. Я решила, что он прочел мои мысли, а потом вспомнила, что у нас обоих степень по биологии.

— Я собиралась сказать «гремучая змея», но не уверена, что это обычное животное.

— Возможно это древний предок гадюки, как ранние оборотни вымерших видов, — предположил он.

Темная голова поворачивалась, чтобы осмотреть каждого из нас в той очередности, в которой мы говорили. Эта голова была просто широченной по сравнению с головой Жан-Клода. Новая волна ужаса пробежала по руке Жан-Клода к нам с Ричардом, но мы с ним изучали змею, пытались определить ее вид и вспомнить, что делать с реальными змеями, которых ты встречаешь в дикой природе. Если есть подозрение, что змея ядовита, просто отойди подальше, а уж вид определишь потом, когда будешь в безопасности, но мы не могли оставить Жан-Клода одного. И змею оставить тоже не могли, так что…

— В этом мире таких огромных гадюк не существовало, — сказала я.

— Даже среди найденных окаменелостей, — подтвердил Ричард.

Чем больше мы напрягали мозги, тем проще было стряхнуть с себя страх, как будто мы сбрасывали старую кожу, чтобы окрепнуть.

— Цвет глаз не поменялся, — заметила я.

— Все еще бледно-серые, — согласился Ричард.

— Сияют, как луна или дождь, если бы он мог сиять, — проговорила я.

— Почему, как думаешь, глаза не меняют цвет, в отличие от остального тела? — поинтересовался он.

— Не знаю, может, это окно его души и все такое.

— Ты в том смысле, что это реальный цвет глаз этого вампира? — Ричард подался вперед и змея подалась к нему навстречу. Ему должно было быть страшно приближаться к ней вот так, но он не испугался. Чем больше мы ее изучали, тем меньше боялись ее. С обычными животными это тоже работает — мы это выяснили, когда ходили в походы с палатками, наблюдали за птицами, гуляли пешком и лазали по пещерам. Ричард был последним моим партнером, которому так нравилось бывать на природе — даже больше, чем мне.

Я заметила какую-то бахрому на макушке змеи, а может, мне показалось, поскольку она, как и все ее тело, была соткана из дыма — на ум пришло словосочетание «дым и зеркала».

— У нее есть бахрома на макушке? — спросила я вслух.

— Да, — согласился Ричард, — и нет. Она иллюзорна, как дым, и ни одна живая змея не имела такой штуки на голове, такое бывает только у ящериц.

— Я не ящерица, — заявил шипящий голос.

Ричард втянул ноздрями воздух, находясь почти нос к носу с массивной головой.

— Оно не пахнет чем-то настоящим. Не пахнет как змея или ящерица.

Шипящий голос пролетел у нас в головах:

— Я достаточно реален, чтобы заползти к вам в душу и поработить вас до конца вечности.

— Конца вечности? Звучит бредово, — заметила я.

— Может, стоит сказать, что ты будешь контролировать нас всю вечность? — предложил Ричард.

— Нет, — возразила я, — это тоже перебор. Скорее, он будет контролировать нас вечность, потому что ничего дольше нее не существует. Вечность — это самое долгое, что бывает.

— Вы смеетесь надо мной? — вопросил шипящий голос, однако пасть змеи при этом осталась закрытой. Она была недостаточно реальна, чтобы раскрыть свой рот. Что это вообще за хрень такая?

Жан-Клод рассмеялся.

— Я уж и забыл, что ваше с Ричардом чувство юмора так похоже, ma petite.

Змеиное тело сжалось вокруг его груди и смех прекратился. Жан-Клод пошатнулся и начал падать, но Ричард его поймал. Я напряглась, ожидая удара со стороны змеи. Ее кольца были как туман, держащий форму, так что я могла видеть сквозь них тело Ричарда. Я сунула туда руку, чтобы коснуться плеча Ричарда, и эта штука показалась мне еще менее реальной, чем туман, словно в ней вообще не было жидкости. Я по-прежнему сжимала ладонь Жан-Клода, хотя его ответная хватка ослабла. Я переместила руку ему на грудь, и там, где легла моя ладонь, змея, которая казалась такой физически ощутимой и черной, рассеялась, как облака, посерела, и я смогла видеть сквозь нее.

Шипение пробежало у нас в головах:

— Ты оставил