Моя навеки, сквозь века - Марина Повалей

Вспомнилось его лицо, когда он заглянул в тот зал после драки: ни малейшего сомнения, что женщины сцепились сами.

— Как вам понравилась ваша палата? Условия подходящие?

Я колебалась только секунду:

— Да.

— Что ж, несколько вопросов по общему состоянию здоровья…

Аллергии, хроники…

— Вы нетронуты?

— Нетронута? — что это значит вообще?!

— Как женщина. Вы женщина или ещё чисты?

Сюр.

— Я нормальная женщина! — которой не нужно быть девственницей, чтобы быть нормальной!

— Поправьте меня… вы не замужем?

— Замужем! — кто бы мне сказал, что за бес в меня вселился.

— Муж ваш…

— В отъезде.

— Но вас сюда привезли…?

— Я не знаю, какие-то люди.

Как все современные люди, я бывала у психолога. Но всегда считала, что беседа с психиатром будет другой… в такой беседе, будто, оба собеседника должны понимать, что среди них есть псих. Этот же доктор, кажется, и не считал меня психичкой, я же, заговори с ним вне стен больницы, никогда бы не подумала, кто он по профессии. Он больше похож на поэта, увлечённого, забывающего, что волосы нужно стричь, а карандаш при барышне не грызут… Вася никогда не стал бы при мне грызть карандаш.

Вася не стал бы грызть хоть что-то ни при мне, ни при какой женщине.

— Мне необходимо вас осмотреть, — сказал доктор, поднимаясь. В этот момент, рама окна снова протяжно заверещала от ветра. — Лягте на кушетку.

— Зачем? — от растерянности я не смогла сразу выполнить его просьбу.

— Не волнуйтесь, — поднял руки ко мне ладонями. Улыбнулся вполне дружелюбно. — Это обязательная процедура, просто формальность. Нужно убедиться, что вы не больны инфекционными заболеваниями.

Звучит разумно, конечно. Но… Форточка распахнулась и Данковский испуганно дёрнулся и чертыхнулся. Если бы не его резкое движение головой, я бы не увидела, горящие кончики его ушей.

Легла с ногами на кушетку.

Руки врача потянулись ко мне, и я готова была поклясться: сейчас чужие ладони накроют мою грудь. Не может быть! Зачем это?!

Онемела от происходящего.

Дверь в кабинет открылась, шандарахнувшись о стенку. Грязные лапы застыли с нескольких сантиметрах от меня.

Ну наконец-то! — едва ли не сказала вслух, как облегчение сменилось озадаченностью.

Это был не Слепцов.

Этого мужчину я не знала.

— Лев Андреевич, добрый день! — уверенно сказал моложавый, но, очевидно, в летах мужик.

Очень уверенно, даже слишком уверенно и громко для человека, стрельнувшего глазами на трёх дядек в чёрных пальто у себя за спиной.

Он не сразу понял, что врач меня осматривает, а когда понял, не сумел скрыть удивления:

— Что у вас тут-с?

— Осмотр, — ответила я за онемевшего Андреича.

— Я смотрю, — новоприбывший смотрел на эскулапа, — психиатрия здесь шагнула далеко вперёд, пока меня не было…

— Николай Николаевич! — доктор, видимо, привидение увидел, в лице этого Ник Ника. Но совладал с собой. С голосом. Потому что так и стоял посреди кабинета.

— К вашим услугам-с, — лёгкий кивок, шляпа у него чуть съехала. — Сударыня?

— Алиса Ивановна Кос…

— Чудно, Алиса Ивановна. Вы, как я понимаю, к нам поступили вчера? Лев Андреевич, я забираю у вас эту пациентку…

— Но… Николай Николаевич, — он, Лев, был итак очень молод рядом с этим Ник Ником, а при его удивлении, которое всё не утихало, казался изумлённым юнцом, — это очень тяжёлый случай…

— Правда-с? — мы с Ник Ником чуть не сказали это одновременно. — Тем интереснее! У меня давно, знаете ли, не было тяжёлых случаев-с! Года два как! — бодрый старичок вспомнил обо мне: — пойдёмте, голубушка. Лёвушка, историю, — прошёл к столу, и, вопреки вопросу, схватил карточку. — Пойдёмте, пойдёмте… — я встала, ничего не понимая. — А ты, Лёвушка, подготовь, будь душкой, мой кабинет!

Мы и пошли.

Уж не знаю, что на уме у импозантного старичка, но доверия он внушает мне больше, чем человек, назвавший мой случай тяжёлым.

Коридоры-коридоры-коридоры… и мы оказались… в моей палате.

13.05

В конце предыдущей проды небольшое изменение. Прошу понять и простить!

**********

Огромное количество людей, и всё низший персонал и пациенты. На моего спутника, как и на меня, никто не обращал внимания. Само по себе это странно. Не смотря на возраст, этот человек на полторы головы выше меня, и раза в два точно, шире. На такого дедулю грех не обратить внимание.

Мы проходили мимо очередной санитарки, когда она с товаркой волоком тащила взрослую женщину. Та упиралась, материлась, кричала, что её не имеют права здесь держать, что нельзя с ней так говорить. Пройти до них ещё было прилично, и я наблюдала издалека, как одна из работниц замахнулась, сцедив что-то сквозь зубы, женщина обозвала её дурой и быдлом. Внезапно, в перепалку вмешалась другая пациентка, она подлетела и влепила новенькой пощёчину.

— А ну прекратить! Что здесь происходит? — в этом голосе сейчас вообще ничего не напоминает игривых расшаркиваний с Лёвушкой.

— А ты иди своей дорогой! Без тебя разберёмся.

— Кто вы? Ваша фамилия? — я отчётливо увидела, как изо рта Ник Ника полетели слюни. Блииин.

Он навис над ними своей громадой.

Заозиралась: драчуньи и след простыл.

— А ты кто таков, что расспросы устраиваешь? — она, такая же грузная, как и все здесь служившие, развернулась на него всем телом.

— Я главный врач этой больницы! И я требую уважения к пациентам!

Тётки переглянулись между собой. У одной из них, с выпирающим горбом, в глазах появился испуг. Но ей слова не давали.

— Чем докажешь? — пошла в атаку другая.

— Тем, что уже сегодня же вас здесь не будет! Фамилия!

Она молчала.

А вот доктор воспрял. Его тяжёлая сутулость чуть распрямилась, и сам он весь олицетворял собой праведный гнев.

С нами поравнялось два парня в пальто, даже котелки не сняли.

— Узнайте, кто эта женщина, проконтролируйте, чтобы её рассчитали. Дождитесь, пока она соберёт вещи и проводите за ворота.

У него за малым пар не шёл из ушей. Всё, что он сказал ребяткам, прозвучало буквально на выдохе, через нос.

Ни слова в ответ, парни слаженно обступили надзирательницу, или санитарку?...

Мы пошли дальше, спутник мой ощутимо помрачнел, ушёл в свои мысли. Иногда поднимал голову, останавливал кого-то, отдавал распоряжения, и чем больше времени мы