Марш-бросок к алтарю - Елена Ивановна Логунова

— Ба, знакомые все лица! — ахнула я, узнав так сильно напугавшего меня однажды «разноглазого».

— Место встречи изменить нельзя! — поддакнула Трошкина.

— Место нельзя, а внешность можно, — машинально добавила я, имея в виду Катькиного Геночку с его досрочными сединами.

И тут мне в голову пришло одно интересное соображение. Его имело смысл хорошенько осмыслить. Я приготовилась основательно подумать, но в этот момент — не очень-то вовремя! — очнулся наш «язык». Он дернулся, тряхнув кресло, и снова затих.

— Просыпайся, Спящая Красавица, просыпайся! — проворковала Трошкина.

Спящий Красавец вздрогнул и шумно икнул. Замер, дернулся и снова икнул.

— Ему давит на желудок! Надо ослабить ремень! — авторитетно сказала Трошкина, которая когда-то преподавала лечебную физкультуру пациентам наркодиспансера и на этом основании считает себя отчасти доктором.

— Валяй, — разрешила я.

Алка уклонилась над пробуждающимся Спящим Красавцем, повозилась в районе его талии и вдруг задумчиво протянула:

— Интере-е-есная у него штучка!

— Фи, Трошкина! — строго сказала я. — Я была лучшего мнения о твоем морально-нравственном облике!

— При чем тут мой моральный облик? — Алка оглянулась и поманила меня пальчикам. — Иди, посмотри! Ты когда-нибудь видела такое?

— Думаю, что да, — ответила я с достоинством, но без хвастовства. — Думаю, что я видела и не такое! И если уж тебе охота поговорить об этих штучках, то у моего Дениса...

— Фи, Кузнецова! — с негодованием вскричала Трошкина. — Я же не о том! Я об этом!

И она потрясла перед моим носом ремнем, который выдернула из брюк Спящего Красавца:

— Видишь, какая цацка?

— Ух ты!

В первый момент я искренне восхитилась богатым декором пряжки, но потом разглядела на ней миниатюрные кнопочки, присмотрелась и тоже ахнула:

— Да это же камера!

— Вот, значит, почему он не стоял на месте и все время теребил свой ремень! — с удовлетворением сказала Алка. — Вовсе не потому, что хотел по-маленькому! Он ходил вокруг стола и тайно вел в «Пирамиде» видеосъемку!

Не сговариваясь, мы одновременно оглянулись на телевизор, на экране которого застыл финальный кадр другой видеосъемки, сделанной в том же самом казино. Я быстро клацнула пультом и вырубила телик. Затем мы синхронно повернули головы к нашему «языку». Желание разговорить его достигло того предела, за которым начинаются бесчеловечные опыты с раскаленными щипцами, утюгами и плойками для завивки волос.

— Алка! Проверь его карманы! — велела я.

Трошкина бестрепетно обшарила чужие карманы и предъявила мне добычу: бумажник со скромной суммой денег, связку ключей, мобильный телефон и милицейское удостоверение на имя Аркадия Владимировича Лосева.

Последняя находка сильно умерила нашу с Алкой жажду знаний.

— Лейтенант милиции! — обескураженно молвила моя подружка. — Странно... Никогда бы не подумала... Ой, Кузнецова, как же так — мы с тобой напали на милиционера?! И даже взяли его в плен... Считай, похитили!

— Обещаю, что никому об этом не скажу! — неожиданно ясно произнес наш пленник. — Если вы тоже не будете болтать и немедленно меня отпустите. И вернете мне удостоверение и ремень!

— Да, пожалуйста! — вскричала Трошкина и от переизбытка чувств всплеснула упомянутым ремнем, как корова хвостом.

— Видал? Похоже, я выиграл! — прозвучало за нашими спинами.

Мужской голос был исполнен мрачного торжества. Моментально узнав минорный баритон родного брата, я обернулась:

— Зяма, ты?

— Мы! — голосом, не предвещающим ничего хорошего, поправил мой милый милицейский капитан.

Денис и Зяма плечом к плечу стояли в дверном проеме — как два былинных витязя в раме картины.

«Пересвет и Челубей!» — сострил мой внутренний голос, намекая на необычный монгольский разрез глаз моего единокровного братца.

— Эт-то что за срамотища здесь творится?! — нутряным богатырским басом прогудел капитан Пересвет Кулебякин.

Примерно таким голосом, я думаю, начинал перебранку с Соловьем-разбойником Илья Муромец.

Не дожидаясь, пока кого-нибудь из присутствующих обзовут чудищем поганым и вобьют по шею в мать-сыру землю, я ласково проворковала:

— Милый, я тебе сейчас все объясню! Наедине!

— План меняется, — пристально, исподлобья, как бык на тореро, глядя на меня, сказал Денис Зяме. — Ужин и душ переносятся на потом!

— Согласен! — быстро ответил мой братец.

Он широко шагнул к Трошкиной и сцапал ее за руку.

— Ай! — взвизгнула Алка и уронила злосчастный ремень.

Пленный лейтенант задергался, пытаясь освободить ноги и дотянуться до ремня на полу. Поглядев на эту сцену, Денис с чертыханием помянул какие-то страсти-мордасти и необыкновенно язвительно поинтересовался у меня:

— Чем привязали? Колготками?

— Почему — колготками? Поясками от халатиков! — дрожащим голосом ответила за меня Алка и смущенно потупилась: с колготками у нее совсем недавно тоже была какая-то сомнительная история.

— Молчи, грешница! — величаво нахмурился Зяма, отчего-то впадая в церковную тему. Кто еси сей муж?!

— Я им не муж! — возмутился пленник.

— Он нам не муж! Он мент! — подтвердила я и показала развернутое удостоверение милиционера.

— А мент вам в мужья не годится?! — совсем осерчал капитан Кулебякин, уже переходя на личное.

— Милый! Давай об этом тоже поговорим наедине! — теряя терпение, попросила я.

— Отлично! Гр-ражданка Кузнецова, пр-ройдем-те! — прорычал Денис.

— Гражданка Трошкина, останьтесь! — повелел Зяма.

— Граждане, граждане! — заволновался привязанный, видя, что все расходятся. — А как же я? Я же лейтенант милиции! И я, между прочим, при исполнении!

— При исполнении? Вот и исполняй! — съязвил Кулебякин. — Лейтенант он, понимаешь!

С этими словами капитан Кулебякин гордо вытащил из кармана красную книжечку собственного служебного удостоверения и с изяществом тореадора исполнил ею перед физиономией младшего по званию классическую полуверонику.

— Виноват, товарищ капитан! — пробормотал пленный.

— Виноват — покайся! — наставительным голосом строгого падре посоветовал ему Зяма и со словами: «В келью, дщерь моя, на исповедь!» — повлек оторопевшую Трошкину в свою комнату.

Из-за закрывшейся за ними двери немедленно послышались звуки наиактивнейшего умерщвления плоти. Денис злорадно молвил: «То-то!» и с ускорением потащил меня в прихожую.

— А что исполнять-то?! — оставшись в одиночестве, вскричал всеми забытый лейтенант.

— Что, что! — Кулебякин с сожалением отпустил мою талию и вернулся в комнату. — Цыганочку с выходом! Ладно уж, свободен!

Через несколько секунд мимо меня бочком и со словами извинения проскользнул лейтенант.

— До свиданья, — с сожалением сказала я ему вслед.

Допросить столь ловко взятого «языка» так и не удалось!

— Я тебе покажу свиданье! — Денис погрозил мне кулаком.

— Покажи, милый, покажи! — промурлыкала я.

Тяжелый милицейский кулак мгновенно разжался в горячую ладонь, которая клейко, как банный лист, прильнула к моему бедру.

Описывать наше дальнейшее времяпрепровождение я не буду. Папа, мама и пионерская организация воспитывали меня скромницей. Не очень-то это у них получилось, но лично я не в претензии...

Четверг