Прибежище из серы и тьмы - Люсинда Дарк

брызгает на меня, на грудь, на руки и в уголок губ. Я высовываю язык, чтобы попробовать это на вкус. Оргазм Руэна подобен пузырькам у меня во рту. Восхитительные сладкие пузырьки.

Сияние моего освобождения и тот факт, что я наконец нашла свое место, убаюкивают меня, погружая в сон, который больше похож на настоящую смерть, чем что-либо, что я когда-либо испытывала прежде, пока я не клянусь, что все это было не по-настоящему и все это был просто сон. Мечта девушки, умирающей от желания принадлежать кому-то. Многим кому-то.

Глава 24

Кайра

Тук. Тук. Тук.

— Уф. — Стон вырывается из моей груди, когда я поднимаю руку в воздух и прижимая ладонь к голове, пытаясь обуздать непрерывный стук, прежде чем опустить обратно.

Тук. Тук. Тук.

Я повторяю движение, но в этот раз осознаю, что моя подушка твёрдая, как камень. Моргаю, тяжело открывая глаза — ресницы будто слиплись, не желая впускать утро в моё сознание. И тогда я понимаю: это не совсем камень… но, чёрт возьми, почти. Это очень твёрдая, очень мужская грудь.

Мой взгляд устремляется к лицу, принадлежащему мужчине с упомянутой грудью, которая покрыта царапинами и следами в виде полумесяца от ногтей, впивающихся в плоть. Я нахожу Теоса лежащим на спине подо мной. Одна рука закинута на верхнюю часть лица, но я могу различить легкую тень светлой щетины вдоль линии подбородка и знакомую линию его царственного носа. Он дышит медленно, ровно, все еще погруженный в сон. Но я нет.

Тук. Тук. Тук.

Я сажусь, когда возвращение этого раздражающего стука в моей голове заставляет мои внутренности извиваться, как змея, готовая напасть. Тыльная сторона моей руки задевает что-то, когда я двигаюсь, и я поворачиваю голову, обнаруживая Руэна на боку рядом со мной и Теосом.

Его лицо искажено гримасой агонии, несмотря на медленное и ровное дыхание, имитирующее дыхание Теоса. Как и у Теоса, его кожа покрыта следами ногтей на груди и животе, а также различными более мелкими синяками на горле и плечах. Я раскачиваюсь на месте, мое тело, кажется, не способно удержаться на месте без борьбы. Тем не менее, я заставляю себя дышать сквозь зубы и оценить ситуацию.

Как и Теос и Руэн, я полностью обнажена. Осматривая свои конечности, живот и бедра, я хмурюсь при виде многочисленных отметин — синяки, следы укусов и царапины повсюду. Особенно болит место, где соприкасаются плечо и шея, но, не глядя в зеркало, я не вижу причины этого. Взгляд на Теоса и Руэна приводит к тому же результату. Мы трое выглядим так, как будто участвовали в драке — обнаженными. Если это так, то нет никаких сомнений в том, что произошло.

Секс.

Когда я пытаюсь полностью слезть с Теоса и соскальзываю в изножье кровати, боль между ног подтверждает эту историю. Но ноющая боль не только между ног. Моя спина, моя задница, моя киска и моя челюсть ощущаются хорошенько использованными.

Я тщетно пытаюсь вспомнить образы того, что могло произойти прошлой ночью. Все, что я получаю, это смутное чувство удовольствия и… боли? Возможно, это просто продолжающийся дискомфорт в моей голове.

Прижимая руку к виску и надеясь, что давление уменьшит агонию от тысячи молотков, сверлящих внутренности моего черепа, я оглядываю комнату. Последнее, что я помню, были танцы в саду статуй во время Очищения.

— Когда мы вернулись в наши комнаты? — Рассеянно бормочу я, обводя взглядом знакомую обстановку.

Насколько я могу судить, нам каким-то образом удалось вернуться в жилые коридоры и упасть в постель Руэна. Однако простыни с матраса отсутствуют, скорее всего, их вырвали за несколько часов до этого.

Опустив голову, я ищу на полу что-нибудь, во что можно было бы переодеться, пока прохладный воздух обдувает мое обнаженное тело. Мои соски напрягаются, и я скрещиваю руки на груди, слегка дрожа.

По иронии судьбы, я не нахожу никакой одежды — как будто Морс паллиум с прошлой ночи вообще исчез, — но я нахожу простыню, наполовину спрятанную под ножкой одного из столбиков кровати. Решив, что этого хватит, я достаю ее и несколько раз оборачиваю вокруг себя, прежде чем заправить между грудей.

Моя голова все еще болит, сильнее, чем когда-либо прежде. Стук постоянно присутствует в моем сознании, что делает мысль почти невозможной. Я видела такое состояние много раз раньше у других ассасинов Преступного Мира, включая Региса и даже Карсела. Хотя я никогда раньше не испытывала ничего подобного из-за нежелания напиваться до отупения, я знаю, что это такое. Похмелье.

— Фу. — Желая одновременно и блевать, и выковыривать лопатой собственные мозги, я ковыляю к двери и открываю ее, чтобы проскользнуть в коридор. Коридор вращается, потолок и пол меняются местами. Мои ноги запинаются друг о друга, и я ударяюсь боком о стену, отчего из меня вырывается громкий поток воздуха вместе с невнятным проклятием.

— Сегодня утром ты не совсем в себе?

Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что кто-то заговорил со мной. Мои внутренности практически трепещут, когда я смотрю в знакомую пару темно-зеленых глаз. Каликс, в отличие от своих братьев и меня, выглядит совершенно нормально. Его волосы слегка влажные после недавнего душа и убраны с лица.

Мой взгляд скользит вниз по обнаженной линии его груди к брюкам, низко сидящим на бедрах, отчего линии по обе стороны от его паха выделяются еще больше. На нем и близко не так много отметин, как на всех нас, и на мгновение я задумываюсь, не улизнул ли он прошлой ночью. Затем в моей голове возникает такой яркий образ — его руки на моих бедрах, держащие их раздвинутыми, когда воздух скользит вниз по моему животу и по моей…

Я отрываюсь от картинки, не уверенная, воспоминание это или сон. Мышцы моего живота напрягаются, а голова, кажется, пользуется этой возможностью, чтобы снова начать работать, эти тысячи молотков бьют быстрее, чем раньше.

Коридор снова вращается, и я соскальзываю со стены, с болезненным восхищением наблюдая, как земля несется мне навстречу. К счастью, это останавливается на полпути, и я чувствую, как сильные руки обхватывают меня, поднимая над землей.

— Не смогла удержаться от выпивки? — интересуется Каликс, и по его виду не скажешь, что он хоть каплю страдает от вчерашнего. Ни усталости, ни раздражения.

— Ты… не пил? — спрашиваю я, и даже в своих ушах мои слова звучат неразборчиво, пока он несёт меня куда-то. Я даже не пытаюсь выяснить, куда именно. В