Сильверсмит - Л. Дж. Кларен

— Ты ведешь себя так, будто это было легко — убивать их.

Его темные брови приподнялись, и он кивнул.

— Так и было.

— Это… это не должно быть легко.

Он выдохнул.

— Элла, есть люди, которые хотят то, что имеешь ты. Которые хотят ранить тебя. И я с радостью избавлю этот мир от них, от всех до единого.

— Ты не можешь просто убивать людей, даже тех, кто сделал мне больно…

— Могу. И буду. Без таких, как он, мир станет лучше.

— Это не тебе решать.

— Мне похуй.

От его убийственной уверенности меня пробрала дрожь.

— А должно быть не похуй, — прошептала я.

Он обхватил мое лицо обеими руками. Взгляд — темный, горящий, безжалостно искренний.

— Мне не похуй на тебя.

Я склонилась к его ладоням, чувствуя только одно желание — чтобы с ним ничего не случилось. Спорить можно будет потом, не сегодня.

— Прости, что заставила тебя убить человека, — прошептала я, опуская его руки от своего лица.

— Ты не заставляла, — он переплел наши пальцы, будто боялся отпустить. — Мне не трудно убить мужчину просто за то, что он не так на тебя посмотрел. Я даже, может быть, получаю от этого удовольствие.

Я сглотнула.

Он заметил.

— Я не хороший человек.

Я раскрыла рот, чтобы возразить, но он перебил:

— И никогда им не притворялся. Я никогда не буду достоин тебя. Никто не будет, — он снова коснулся моего подбородка, мягко поднимая. Он мог говорить, что не хороший человек, и, может, после всего увиденного я должна была в это поверить, но в его ярости, сдержанной и направленной, было что-то иное. Намерение. Смысл. По крайней мере, когда дело касалось меня.

— Я видел ужасные вещи, Элла, такие кошмары, которые тебе и представить страшно. Ужасы, от которых я не смогу тебя уберечь. Я бы отдал жизнь, если бы это спасло тебя от той тьмы, что скрыта в этом мире, но не могу. Единственное, что могу, — научить тебя всему, что знаю. Показать, как драться. Как выживать. И, Элла… — он запнулся, когда произнес мое имя, голос сорвался от переполнявших чувств, — мне нужно, чтобы ты жила.

Я кивнула, вдыхая его запах — дым, кедр и кожу. Мои любимые ароматы.

— Я хочу тренироваться больше. Завтра. Не хочу быть жертвой таких, как он. Потому что… — голос осел, сорвался, — в тот момент, в последний миг… я поняла, что сдалась. Я думала, он все-таки… — я сглотнула, не в силах договорить. — Если бы ты не пришел, Гэвин…

— Но он этого не сделал, — тихо сказал Гэвин. — Я здесь, и ты в безопасности, — он провел пальцами по моей щеке, стирая слезы. — Пожалуйста, не плачь, Элла.

Он поморщился, его теплое дыхание коснулось моего лба.

— Ты сильная, и… — он запнулся, сглотнул.

— И?

Он вздохнул.

— И у меня, черт возьми, сердце разрывается, когда ты плачешь.

Я смахнула слезы тыльной стороной ладони и протянула руку к его лицу — к шраму, пересекающему правый глаз и щеку, к небритой коже, которой мне давно хотелось коснуться.

— Ну… — прошептала я, прикасаясь к нему так же, как он ко мне — мягко, осторожно, будто боясь сломать. — Я, пожалуй, не хочу, чтобы твое сердце разорвалось.

От моего прикосновения его веки опустились, дыхание стало хриплым, сбивчивым. Затем он осторожно отнял мои пальцы от своей щеки, сжал их и поднял меня на ноги.

— Пойдем. Тебе нужно в постель.

— Эм… — я натянула края ночной рубашки на колени и указала на пол, где перед плитой лежали мои грязные, изорванные трусики.

Я подняла взгляд. Лицо Гэвина застыло, твердое, непроницаемое.

— Он успел сорвать их, но дальше не пошел, — выдохнула я, прильнув плечом к его груди. Внезапно я остро ощутила, что под порванной одеждой совершенно голая, и что кто-то может войти и увидеть… слишком много. — Благодаря тебе.

— Оставь их. Им конец, — его голос прозвучал напряженно.

— Да, но… у меня больше нет. — Я собрала вещи всего на несколько дней, а с тех пор, как мы прятались под тем самым скальным навесом в западной Вимаре, мы ничего не стирали. — Нам нужно постирать одежду.

Он тяжело выдохнул.

— Я найду тебе что-нибудь.

Я взвизгнула от неожиданности, когда он нагнулся, подхватил меня под колени и одним плавным движением поднял на руки. Он держал меня так, чтобы ночнушка полностью прикрывала тело, а его ладони даже случайно не коснулись оголенной кожи. Эти мелочи — осторожные, продуманные — сводили меня с ума куда больше, чем его грубость. Он мог быть яростным, беспощадным, почти всегда таким и был, но когда мне требовалась нежность, он становился бесконечно бережным. И казалось, что эту часть себя он берег только для меня.

— Подожди, — я обернулась через плечо. — А тело?

Он развернулся, заслоняя вид.

— Не смотри. Я скажу Даймонду, чтобы он этим занялся.

— Он… часто занимается такими делами?

Гэвин промолчал, просто пошел вперед через кухню, по коридору, вверх по лестнице — неся меня так, будто я ничего не весила.

Быть в его руках значило… все. Я могла бы жить там, в этом коконе силы и тепла, слушая, как бьется его сердце, но два вдавленных следа от серебряных колец под его рубашкой — и под моими пальцами — напомнили, что это невозможно.

Он молча опустил меня на край кровати.

— Останься здесь, — сказал он, остановившись у двери. — Слышишь меня, Элла?

Я уже принесла ему достаточно хлопот за этот день и видела, как он ищет в моих глазах подтверждение, что я послушаюсь. Я кивнула.

Комната погрузилась в тишину. В камине догорали угли, потрескивали, отдавая последние искры. Холод медленно подкрадывался — не тот, что бывает от сквозняка, а другой, старый, знакомый холод одиночества. Я стиснула зубы, напоминая себе, что больше не одна.

Минут через двадцать он вернулся. Не глядя мне в глаза, положил в мои ладони пару белоснежных атласных трусиков с кружевной окантовкой. Даже по виду я поняла — они подойдут идеально.

— Откуда… ты их взял? — я едва удержалась, чтобы не хихикнуть.

— Неважно.

— Ты, случаем, не носил их с собой все это время?

Он выругался.

— Конечно, нет, Ариэлла. У меня… у меня здесь есть место, в Товике, — он провел рукой по волосам. И да — его щеки порозовели. Краснеющий Гэвин Смит — зрелище редкое и восхитительное. Я прикусила губу, чтобы не улыбнуться. — Я провожу тут довольно много времени.

— И собираешь такие… трофеи? От каждой своей победы? — я тихо хихикнула.

Он бросил на