Принцесса крови - Сара Хоули

— Ты присоединилась к нам ради обмена завуалированными угрозами? — спросила Имоджен. — Это куда занимательнее, чем я ожидала.

— Нет, — сказала я, глядя ей прямо в глаза. — Я пришла потому, что не верю в бегство от конфликта и хочу, чтобы все знали: я не собираюсь покорно идти туда, куда меня поведут. А ещё я хочу услышать твои планы по управлению Мистеем.

Глаза Имоджен распахнулись, рот приоткрылся.

— Какая ты очаровательная, — выдохнула она. — Да, поговорим. — Она поднялась, и когда Торин с Ровеной тоже начали вставать, жестом велела им остаться. — Можете пока побеседовать с Леди Ларой.

Торин и Ровена недовольно переглянулись, потом подались к Имоджен и что-то зашептали ей на ухо.

Лара дёрнула меня за рукав.

— И что я, по-твоему, должна им говорить? — прошипела она мне в ухо.

— О погоде? — Я скривилась под её убийственным взглядом. — Можно спросить о Гвенейре или об их надеждах насчёт Мистея. Или минутку вежливости — и извинись. Ты не обязана задерживаться.

— Я тебя убью, — сказала она, не меняя мерзкой «светской» улыбки.

Я толкнула её локтем:

— Ты справишься. — Потом встала и обошла стол к Имоджен.

— Не забывай, у кого на голове корона, — услышала я её негромкое напоминание Торину.

Тот заметно подобрался от мягкого укора. Неужели союз Света и Иллюзий трещит?

Имоджен осушила остатки вина, затем протянула мне руку и улыбнулась:

— Идём, Принцесса Кенна. Давай узнаем друг друга лучше.

Мы пошли рядом, спускаясь с холма, и если раньше мне казалось, что на нас таращатся — то теперь это было ничто. Мы с Имоджен — пара на редкость странная, и не помогало то, что она вцепилась в мой локоть, будто мы давние подруги.

Я начала сомневаться в мудрости плана: жест получался совсем иным политическим заявлением, чем я задумывала. Я хотела всего лишь показать свою дерзость, непредсказуемость и отсутствие страха перед врагами. Имоджен же перехватила мою прямоту и повернула её себе на пользу: пригласив меня на демонстративную прогулку, она намекала на возможный союз наших домов.

Впечатление — не приговор, сказала я себе, сдерживая желание вырвать руку. И, возможно, так даже лучше. Пусть все сомневаются в моих истинных намерениях.

Ориана проводила нас взглядом, лицо у неё было пустым. Интересно, что она думает о моих действиях и насколько сурово меня за это судит. Но, по крайней мере, я действовала.

— Ты уже определилась, за Гектора или за Друстана? — спросила Имоджен. — Слышала, в тронном зале это и было ультиматумом Друстана.

Значит, поговорим об этом сразу. Наедине фейри и правда охотнее говорят.

— Уж слишком публичное место для такого разговора.

— Любой, кто к нам приблизится, услышит лишь, как мы обсуждаем погоду.

— Как… — И тут меня кольнуло. — Иллюзия. — Она может не только подменять картинку — она пролезет в голову и исказит, что люди слышат и чувствуют.

Имоджен невинно взмахнула ресницами:

— Небольшая.

Мысль, ещё неприятнее предыдущей, вспыхнула и обожгла.

— Ты можешь создать иллюзию так, что все поверят: главы домов приносят тебе присягу. — Каков тогда толк от Аккорда, если она способна внушить всем, будто мир решён в её пользу?

— Могу, — признала она. — Сеть получится широкая — затронуть сразу столько умов. Но на масштаб этой вечеринки я это сумею. Возможно, и на масштаб государственного приёма — я ещё не растягивала силу так далеко, но я из крови Керидвен. — Она взглянула на меня. — Только очень скоро всем станет ясно, что эти клятвы — ложь. Доверие ко мне рухнет, а это перечеркнёт весь замысел.

Утешение так себе, но, Осколки, как же я ненавидела её силу. Пусть уж лучше тебя сожгут мистическим огнём или разорвут тени — это хотя бы ощутимо. Такую смерть я увидела бы заранее. А с Имоджен в моей голове я могу не увидеть ничего.

— Предупреждаю: если ты применишь магию ко мне, я отреагирую плохо.

— И я отреагирую плохо, если ты применишь свою ко мне, — отрезала она. — Потому нам и остаётся полагаться на светские приличия. — Улыбнулась, приподняв ладонь и показав тонкую цепочку, перекинутую через неё. — Пока.

Вблизи меня поразило, насколько она мала по сравнению с тем впечатлением, что производит. Не низкая — хотя для фейри Мистея и правда невысокая, на пару дюймов ниже Лары, — но хрупкая: острые черты, тонкие пальцы. Каштановые волосы живописно спадали на плечи, от неё пахло лавандой и вином.

— Откуда ты знаешь, что говорили в тронном зале? — спросила я. — К тому моменту солдаты Иллюзий либо были мертвы, либо ушли.

— Один труп оказался не совсем трупом, — пожала она плечами. — Впрочем, исход я бы и так угадала. Вакантный трон надо занимать быстро, а Гектор никогда не позволит Друстану единолично ухватить шанс. Если они друг против друга, Свет со мной, а Земля нейтральна — каждому из них требуется подтверждение, что их поддержит последний дом.

Может, удастся вытянуть важную информацию — или хотя бы посеять сомнения, полезные нашему лагерю.

— Дом Света точно с тобой? Не выглядит уж очень надёжно.

— Достаточно. Скоро — весь. — Она посмотрела на меня сочувственно. — Надеюсь, ты не успела привязаться к Гвенейре. Идеалистам в этом доме редко везёт.

Я едва знала Гвенейру, но к самой идее её — против кого-нибудь вроде Торина — успела привязаться.

— Значит, ты и сама не идеалистка?

— Ещё какая, — сказала она, уводя меня дальше по склону. — В той мере, в какой каждый, кто верит, что будущее может быть лучше прошлого, — идеалист. У Мистея снова будет вечная весна. — Она взмахнула рукой, и цветы в ближайшем ящике-клумбе вспорхнули самоцветными птицами. Со стороны гостей послышались одобрительные возгласы, которые быстро сменились восторженными вздохами — цветочная композиция на их столе превратилась в груду драгоценностей. — Для вас, — крикнула Имоджен. — Всё, чего пожелаете, — позвольте мне сделать это вашим.

Когда мы прошли мимо, я оглянулась. Ящик-клумба был цел, птиц и след простыл. А вот драгоценности остались. Значит, изначально их лишь прятала магия.

На следующем столе она повторила фокус. Куда бы мы ни подходили, состояние вдруг прорастало из воздуха и тотчас исчезало в жадных ладонях.

— Полагаешься на подкуп, — осудила я.

Она рассмеялась:

— Вот она — твоя человеческая нотка. Да, полагаюсь, потому что фейри больше всего на свете любят изобилие. Когда я стану королевой, мы будем петь, танцевать и пировать тысячу лет. Мы вспомним, какими были.

Я вспомнила легенды — как фейри манили людских музыкантов обещаниями золота и славы и заставляли играть одну-единственную ночь, тянувшуюся целый век. Ложь, перемешанная с истиной: фейри и