Обещанная демону, похищенная драконом - Анастасия Александровна Енодина

— Вы неаакуратны, как и всегда, — посетовала Адель и поспешила в комнату, из которой мы только что вышли.

— Ну и зачем? — поинтересовалась я у Дамиана, и он как-то сразу понял, что я именно о том, что он собирал этот чай.

— А что? — удивился он. — Да, это и правда сбор для романтиков. — Я остановилась, ухватившись за его рукав и вынуждая смотреть мне в лицо. — Нам надо играть влюблённых, Эрика. У тебя, да и у меня тоже, получается паршиво, так что не стоит пренебрегать сподручными средствами. Чай безопасен, а его эффект лёгок и мил — расслабься уже. Мы в городе — здесь никто не устроит пожар и не попытается убить нас на виду у всех. Но именно здесь все должны увидеть влюблённую пару, а не двух людей, полезных и не неприятных друг другу.

Хм, выходит в реальности я просто полезный и не неприятный человек для него… Что ж, не самый плохой вариант.

— Мы действительно поедем за одеждой? — спросила я устало: только этого мне сейчас не хватало. — Может, ты просто зачаруешь это платье, чтобы от него не разило гарью, и всё?

— Хочешь остаться в этом платье? — приподняв бровь, пристально посмотрел на меня мужчина, и я неуверенно кивнула в ответ, так что Дамиану пришлось уточнить: — Ты отказываешься от приобретения нового платья, от которого все гости были бы в восторге?

— Слушай, мне плевать на восторг твоих гостей, — ответила я честно, делая шаг к мужчине и заглядывая в его красивые глаза, которые стали неожиданно серьёзны, словно мы обсуждали не платье, а что-то куда более важное и значимое. — И, думаю, человек вроде тебя смог бы полюбить и милую девушку, не нуждающуюся в дорогих шмотках, а просто желающую всю жизнь провести с тобой. Пусть даже и в пропахшем пожаром платье твоей матери. Мне показалось, ты глубже, чем многие люди, и для тебя внешний лоск не главное. И тебе вряд ли важно и лестно, если мою внешность и наряд высоко оценят люди, которых ты не звал в свой дом, но вынужден будешь завтра принимать в гости. Или я ошибаюсь?

— Ты не ошибаешься, — уверенно ответил Дамиан, наклоняя голову ко мне. Он прикрыл глаза и вдохнул запах моих волос. В общем-то, запах моих волос был сейчас запахом всё той же гари, но Дамиан улыбнулся такой довольной улыбкой, словно только что вдохнул аромат дорогих духов. — Я бы вообще предложил шокировать местную публику и не избавляться от этого запаха, но это не стоит твоего неудобства, так что предлагаю тебе отправиться в ванную, а мне привести твоё платье в порядок.

— Ты так сказал, словно сам будешь этим заниматься, — хмыкнула я.

— Сам, — не моргнув глазом, подтвердил Дамиан. — А что такого? В любом другом случае этим бы занялась Адель, но, боюсь, сейчас она просто откажется, выбросит или приведёт твоё платье в негодность, так что придётся мне самому. Не переживай — несколько убийственно сложных заклинаний избавят ткань от частичек магической гари. — Он говорил тихо, ласково, и с трудом верилось, что сейчас эти губы просто рассказывают мне о платье, а не шепчут глупые нежности. С каждым произносимым словом Дамиан склонялся всё ближе ко мне, его взгляд был прикован к моим губам, и я уже понимала, что за этим сближением последует поцелуй. Я не ошиблась и на этот счёт: мужчина коснулся губами моих губ сперва осторожно, а потом, почувствовав, что я даже привстала на носочки и обняла его за шею, углубил поцелуй, в котором мне почудилась искренняя страсть и желание познать меня.

Страсть ему удавалось сдерживать, хоть руки мужчины гладили меня по спине, а позже обхватывали за талию, приподнимая над землёй. Я ощущала себя лёгкой, даже невесомой, и вытягивала носочки, но не могла дотянуться до пола.

Поцелуй завораживал, но не пробуждал похоть, как это было от зелья отшельников. Чай Дамиана и правда лишь настраивал на романтический лад, который дарил желание продлить нежность, а не поддаваться инстинктам.

Это было восхитительно: и руки Дамиана, крепко держащие меня, и его губы, чувственно целующие мои, и его волосы, в которые зарывались мои пальцы… А, главное, ощущение, что всё правильно и по-настоящему. Пусть это было на самом деле действием чая и попыткой вжиться в образ влюблённой пары, но всё равно ощущать это оказалосьздорово, и по телу разливалось приятное тепло, сердце взволнованно билось, а дыхание перехватывало от восторга.

Поцелуй прекратила я сама, когда почувствовала, что потом не смогу воспринимать всё, как игру. Для меня всё происходящее стало самой настоящей реальностью, потому что тепло сильных рук, нежность губ и шелковистость волос были реальными, и от этого казалось, что и все чувства — тоже реальны.

Мои руки соскользнули с шеи Дамиана на его грудь, а потом я резким движением отстранила его, так что получилось довольно неожиданно, и для меня самой в том числе. Оказаться вне рук этого мужчины оказалось неуютным, и он, казалось, ощутил тоже самое.

Мы удивлённо уставились друг на друга.

— Ты переигрываешь. — Объяснила я ему свой поступок.

— А вот тут ошибаешься, — серьёзно ответил он. — И не думал играть… — Он немного помолчал, а потом вновь прикрыл глаза и с наслаждением втянул в себя воздух, тихо шепча: — Ты пахнешь пожаром, который устроил Айрик в моём замке. Пожаром, в котором мы были на грани гибели, и ты ни разу не попрекнула меня этим. Я не знаю, что было с тобой в твоём мире и почему ты готова быть со мной, но я благодарен за это…

Я сглотнула ставший в горле ком и почти беззвучно попросила:

— Если ты и правда благодарен, то, пожалуйста… не переигрывай… Я должна видеть границы…

— Говорю же: я не играл, — едва заметно улыбнулся Дамиан. — Передо мной самая удивительная девушка из всех, самая красивая и привлекательная — как я должен удержаться и не поцеловать её?

Я закрыла глаза и выдохнула. Так, надо взять себя в руки! Это просто поцелуй. Не признание в любви, не влюблённость даже, а просто поцелуй. Перед Дамианом красивая девушка, которую ему предстоит целовать ещё много раз завтра при гостях, так что даже хорошо и лестно, что ему это приятно настолько, что он сейчас не нашёл причин удержаться.

Все слова его были приятны, но не оставляло ощущение, что он просто знает о том, что кто-то следит за нами, и потому говорил и делал всё это не