Драгоценный враг - Уинтер Реншоу

Я фыркаю. Адри права. Но сейчас все по-другому. Раньше мне было наплевать на нее. Все, что имело значение, это то, чего я хотел. Любая боль или замешательство, которые я причинял ей, были побочным ущербом и меня не касались.

Но в последние несколько месяцев она ясно дала мне понять, что хочет этого.

Я могу не соглашаться с этим, но я должен уважать это — потому что я люблю ее.

— Послушай, — наклоняется ко мне Адри, говоря низким голосом, несмотря на то, что нас здесь только двое. — Я не должна говорить тебе об этом. Но она спрашивает о тебе каждый раз, когда мы разговариваем.

— Что?

— Да. Шеридан спрашивает, видела ли я тебя в городе, слышала ли, чем ты занимаешься, — говорит Адри. — Она скучает по тебе. И честно говоря, по тому, как Шеридан говорит, я думаю, что она все еще любит тебя — просто боится признаться в этом, понимаешь? Из-за всего.

— Я сейчас вернусь.

Секунду спустя я сижу на переднем сиденье, нацарапывая записку на листке блокнота.

Я складываю его пополам дважды и иду обратно.

— Мне нужно, чтобы ты передала это Шер, когда увидишь ее в следующий раз, — говорю я Адриане. — Ты можешь сделать это для меня?

Она опускает темный взгляд на письмо.

— Да. Я могу это сделать.

Адри засовывает записку в задний карман.

— Август? — я уже на полпути к двери, когда она окликает меня по имени.

Я останавливаюсь.

— Да?

— Надеюсь, у вас все получится.

Положив руку на дверь, киваю.

— Получится.

Потому что я не откажусь от нее.

Ещё нет. Не сейчас. Никогда.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

ШЕРИДАН

В доме моих родителей пахнет как в зимней стране чудес. Как только я переступаю порог, меня встречает восхитительный коктейль из имбирных пряников, корицы, тыквы и сахарного печенья. Папа, очевидно, печет на славу…

— Привет, — машу я ему рукой, ставя сумку у двери.

Я не была дома весь семестр. Я сказала родителям, что была занята занятиями и клиническими исследованиями, но это было не совсем так. Хотя я прожила всю свою жизнь в Мередит Хиллз, все, о чем это напоминает мне сейчас, — это то единственное, душераздирающее лето.

И он.

Я не была готова вернуться.

Но я не могла отмазаться на зимние каникулы.

— Привет, малыш, — папа снимает рукавицы и кладет их на плиту, прежде чем обнять меня. — Мама в гостиной. Она не может дождаться, чтобы увидеть тебя.

Я направляюсь в соседнюю комнату и останавливаюсь на месте, увидев огромное дерево, которое занимает треть нашей крошечной гостиной и загораживает все переднее окно.

— Ух ты, — говорю я маме, пока она двигает и маневрирует рождественскими украшениями, идеально распределяя их. У нее хороший день. Папа сказал, что в последнее время у нее их много. А врачи считают, что ее болезнь Гийена-Барре отступает, поскольку уже несколько месяцев у нее не было приступов и слабости нервов. — Все по-другому… Почему она выглядит так по-другому? Она объемнее, чем я помню.

Мама улыбается, обнимая меня.

— Это потому что она не из начала девяностых.

— О, ты избавилась от старой?

— Эта штука разваливалась на части, и ты это знаешь, — смеется мама, хотя мне даже жаль старое дерево. Она была у нас с самого детства, и эта штука была старше меня. Мои родители купили ее за десять баксов в «Гудвилл». И никогда не могли позволить себе заменить ее — до сих пор.

В прошлом месяце мой отец получил компенсацию. Это не так много, как они надеялись, но этого достаточно, чтобы изменить их жизнь к лучшему. Это, безусловно, изменит ее здоровье в лучшую сторону, это точно. А это уже достаточная компенсация в моих глазах.

— Твой отец сказал тебе, что заберет меня на выходные на Новый год? — спрашивает мама. — Он еще не сказал мне, куда мы едем. Это сюрприз.

Я рада, что родители могут отправиться в путешествие, даже если это всего на пару дней, но эти деньги у них всего месяц, а они уже прожгли в их карманах дыры размером с сигарету. Если они не будут осторожны, то все это будет накапливаться.

— Я тут подумала, мама… — говорю я. — Теперь, когда у вас с папой есть немного лишних денег, может быть, вам стоит взять на себя оплату услуг сиделки на дому? Вернуть Августу его деньги?

Она делает паузу, доставая украшение Санты.

— Это правильный поступок, — говорю я. — Он сделал это только потому, что хотел быть со мной, а ты этого не позволила. Теперь это как-то нечестно, не находишь?

Мама поджимает губы.

— После всего, что эта семья сделала с нашей, я думаю, это более чем справедливо.

— Но Август не имеет к этому никакого отношения.

— Поверь мне, Монро не потеряли ни цента из этих денег. Я сомневаюсь, что Винсент даже знает, что они пропали.

— Все равно это ничего не исправляет.

— Эта семья причиняла нам много горя на протяжении многих лет. Они покушались на наши имена, репутацию, средства к существованию…

— Может быть, просто подумаешь об этом?

Она возится с другим украшением, передвигая его на пару веток.

— Август хороший человек, мама, — добавляю я. — Он добрый. И у него доброе сердце. Мне жаль, что у тебя никогда не будет шанса увидеть это.

Мама поджимает губы, как будто подавляет то, что действительно хочет сказать. Затем делает шаг назад от дерева, чтобы осмотреть свою работу.

— На твоем комоде что-то есть, — ее голос такой низкий, что я почти не слышу ее.

— Что?

— В твоей комнате. На твоем комоде. Там записка для тебя, — она избегает смотреть мне в глаза.

Я мчусь в свою комнату, сердце стучит в ушах, и нахожу сложенный листок из блокнота,