Сломанный принц - Р. Г. Энджел

— Я собираюсь увидеться с Домом, но я скоро вернусь, чтобы принять душ и подготовиться.

— Все в порядке? У тебя все получилось с твоим дядей?

Я кивнул. — Да.

— Я подожду тебя, мы можем принять душ вместе. Сохраним немного воды, — она так сильно покраснела, что мое сердце сжалось в груди от всей моей любви к ней. Она еще не привыкла кокетничать со мной, просить то, что она хочет.

— Нет, продолжай, — сказал я ей немного резче, чем следовало. Я был более раздражен на нее, чем ожидал.

Она отпрянула и посмотрела вниз, пытаясь скрыть свою боль от моего отказа.

Я должен был оставить все как есть; именно так должен был поступить капо, но я был слаб перед ней, и что бы она ни сделала… как бы ужасно это ни было осознавать, я не думал, что она могла совершить грех, который я бы не простил.

— Любимая, если я пойду с тобой в этот душ, в доме Картера не будет никакого ужина. Я буду брать тебя всеми возможными способами, пока ни один из нас не сможет двигаться.

— О, — она бросила на меня косой взгляд. — Может быть… может быть, мне бы это понравилось.

Я прорычал, глядя в небо. — Ты убиваешь меня. Я сейчас вернусь, — добавил я, разворачиваясь и выходя из комнаты, прежде чем у меня появился шанс пересмотреть свой выбор.

Я постучал в дверь Дома и, как только он открыл дверь, ударил его так сильно, что был уверен, что у меня будут синяки на костяшках пальцев.

Он упал на пол с болезненным рычанием. Я воспользовался возможностью войти и закрыть за собой дверь.

— Какого хрена, Лука! — рявкнул он, садясь на пол, подняв руку и коснувшись разбитой левой брови. Он посмотрел на свои пальцы, покрытые кровью.

— Это за то, что ты лгал мне, гребаный придурок, и за то, что заставил ее лгать мне тоже.

Дом остался сидеть на полу, но потянулся за полотенцем на кровати и прижал его к брови.

— Что? Нечего сказать? — насмешливо спросил я. — Ты думал, я такой глупый, друг? Она ужасная лгунья, а ты… — фыркнул я. — Ты был слишком счастлив остаться сегодня. И я знаю, насколько она преданна — единственный человек, которому она солгала, это ты.

— Как ты узнал? — он поморщился, прижав полотенце к брови немного сильнее.

Я фыркнул. — Пожалуйста, отдай мне больше. Я следил за тобой. Что ты делал в больнице с моей женщиной?

— Все сложно.

— Тогда не усложняй! — я указал на него обвиняющим пальцем. — Ты заставил ее лгать ради тебя!

— О, иди на хер, Джанлука. Эта девчонка предана тебе до чертиков. Единственный человек, которому она лгала, это не я… это ты!

— Единственная причина, по которой она лгала мне, это я? — я кивнул, поджав губы. — Ты, должно быть, думаешь, что я какой-то особенный идиот.

Он вздохнул. — Все началось в ночь бала. Я не… ну, нет, у меня была аллергическая реакция, но я ее специально вызвал.

Я удивленно изогнул брови; это было не то, чего я ожидал.

— Кэсси поймала меня и хотела убежать, честно говоря, поэтому мне пришлось привлечь ее, и как только я рассказал ей о своих подозрениях, она захотела помочь и не приняла «нет» в качестве ответа.

— Помочь тебе сделать что?

— Доказать, что ты не попал в аварию той ночью, что это было намеренно. Доказать, что ты не был пьян и что эти смерти не на твоей совести.

Это откровение было похоже на удар в живот. Я тяжело опустился на стул в его комнате, глядя на него, как на кого-то другого.

— Ты думаешь… — я остановился. Я не мог поверить, что это вообще возможно. Могу ли я стереть это черное пятно из своей книги? — Нет, — я покачал головой. — Никто никогда не причинил бы вреда Арабелле или моей матери.

— Верно, — он кивнул. — Но, как ты, вероятно, помнишь, они не должны были быть там той ночью. Они должны были уехать в поместье пораньше, но у тебя случилась большая ссора с отцом, и твоя мать решила остаться. Это ты и твой отец должны были быть в той машине, а не они.

Я положил предплечья на бедра и посмотрел на свои руки, которые, как я годами считал, были покрыты кровью моей семьи. — Кто бы это сделал?

— Ты знаешь, кто, Лука. Он хотел это место с тех пор, как я себя помню, — я покачал головой, все еще глядя на свои руки. — Бенни и Савио — идиоты. Тупые и очевидные, они никогда бы не смогли провернуть что-то подобное.

— Если бы им не помогли.

Я поднял глаза. — Кто?

— Армяне? — Дом пожал плечами. — Может, они заключили с ними сделку; они достаточно глупы.

Я наклонил голову набок, размышляя об этом. Это было не невозможно.

— Зачем ты сегодня пошел в больницу?

— Написанное в твоей медицинской карте было другим, цвет страниц не подходил. Кэсси нашла в ней несколько необычных вещей, поэтому мы пошли туда. Она была отвлекающим маневром, а я ворвался в архив.

— Понятно… Так что позволь мне прояснить ситуацию. Ты вовлек мою женщину в потенциальный заговор с целью убийства против меня, подвергнув ее опасности.

Дом поморщился. — Ладно, это звучит плохо, когда ты так говоришь.

— Знаешь почему? Потому что это, черт возьми, так! — закричал я. Одна только мысль о том, что Кэсси может быть ранена, причиняла мне такую боль, что я едва мог дышать.

— Лука…

Я поднял палец, чтобы остановить его. — Ее участие прекращается сейчас, понял?

Дом кивнул, по крайней мере, имея приличие выглядеть смущенным.

— Ты нашел доказательства?

Пожалуйста, скажи «да».

— Некоторые, но не так много, как мне бы хотелось.

Я встал, поправляя брюки. — Я организую встречу с Маттео завтра; ты расскажешь ему все, что знаешь, и мы разберемся с этим, понял?

— Да.

Он тоже встал и поморщился, увидев свое отражение в зеркале.

— И ты держишь ее подальше от этого! Больше не подвергай ее ненужной опасности, или, клянусь Богом… — мне не нужно было заканчивать эту угрозу. — Увидимся утром.

— Я тоже ее люблю, ты знаешь, — сказал Дом, когда я подошел к двери. — Не так, как ты, но так же сильно.

Я повернул голову в сторону, держа руку на ручке. — Я знаю, что любишь. Это единственная причина, по которой ты все еще стоишь.

Когда я вернулся в комнату, Кэсси была завернута в полотенце, только